Эрик Ластбадер - Владычица Жемчужины

— С тобой слишком много возни, — объявил он. — Поэтому я убью тебя, а голову принесу на трибунал.

Художница не стала молить о пощаде. Напротив, она полностью смирилась со своей участью. С того момента, как Маретэн Стогггул выбрала этот опасный путь, она отдавала себе отчет в том, что ее могут убить. Как бы ей хотелось еще раз увидеть Сорннна! Она подумала о бабушке. «Теттси, надеюсь, тебе за меня не стыдно».

Раздался оглушительный выстрел. Споткнувшись, Маретэн упала на колени, однако быстро сообразила, что потеряла равновесие от испуга. Ее не ранило. Молодая женщина забралась на трупы, дотянулась до края могилы и вылезла на поверхность.

— Маретэн? — удивленно спросил знакомый голос. Художница поднялась на ноги, сердце бешено билось.

— Майя? — Яркий свет слепил глаза. — Это ты?

— Сюда, — позвала Майя, — помоги, Бассе сильно ранен.

Маретэн подошла поближе и увидела, что ее приятельница сидит на корточках и держит на коленях голову Бассе.

— Что случилось?

— Бассе ранил Касстну и собирался прикончить, но тот успел отреагировать.

Маретэн нашла источник яркого света — им оказался кхагггунский фонарь — и переключила его на меньшую мощность. В мягком свете она увидела, что Майя сидит, прижав руку к животу Бассе. Он был без сознания, а его одежда насквозь пропиталась кровью.

Кундалианка убрала руку, и Маретэн увидела блестящие розовые органы. Художница оборвала рукава туники и, разорвав на длинные лоскутья, туго перевязала рану.

— Как вы меня нашли? — спросила Маретэн, чтобы успокоить Майю и себя.

— Ты что, думала, мы так просто отдадим тебя Касстне?

— Вы следили за нами?

— Как только нам удалось убедить Джерву, — облизала губы Майя. — Нужно скорее вернуть Бассе в лагерь.

Маретэн взглянула на бледное изможденное лицо Бассе и прошептала слова мотивы.

— Нам его не сдвинуть! — спокойно сказала художница. — И ты это знаешь.

Майя так и впилась в нее глазами.

— Мы не можем бросить его здесь.

— Риана!

Вытащив меч, Элеана забарабанила по двери, пока двойные лезвия не раскололись на мелкие осколки.

— Хорошо, что я увидел это своими глазами, — произнес тайком наблюдавший за ней Курган. — Если бы мне сказали, что кундалианский камень может раздробить сверхпрочный в’орнновский сплав, я бы не поверил.

Кровь застыла в жилах воительницы, и, грязно выругавшись, Элеана бросилась на регента с зазубренным обломком меча в руках. Однако волнение и страх притупили ее рефлексы, позволив Кургану ловко увернуться. Он успел вытащить кинжал и аккуратно кольнул молодую женщину в бок.

Ньеобский паралитический гель не замедлил подействовать. Ругань превратилась в нечленораздельное мычание, и вот ноги Элеаны стали заплетаться.

— Иди сюда, любимая, — глухо позвал Курган.

Закатив глаза, Элеана упала в его объятия.

Путешествие Кристрен

Катая по ладони потертый кубик красного нефрита, Кристрен шла по западной оконечности острова, на который ее выбросило. Она слышала зов моря Крови и вдыхала его терпкий запах. В счастливые дни детства, еще до того, как Кристрен готовилась стать онндой, они с Курионом плавали с огромными пестрыми скатами и шустрыми глубоководными люцианами. Больше всего Курион любил головоногих моллюсков, в то время как Кристрен предпочитала яркие коралловые заросли, пестрые колонии ракушек и стаи блестящих угрей. Курион нырял на глубину и доставал для сестры диковинки, которых не было ни у одного сараккона.

Они родились в Великом Южном Арриксе, огромной долине, петлявшей между вулканов. Рассказывали, что в незапамятные времена в Арриксе резвилась парочка драконов, плодом их любви и стали первые саракконы. Возможно, это так и было, потому что Аррикс окружали пустоши. Земля была столь бедной и жесткой, что в ней не росли ни деревья, ни трава.

Саракконка сидела в тени сине-черной скалы, поджав колени к груди и уставившись на море Крови. Она вспоминала время, когда вернулась домой на каникулы и нашла на террасе Оруджо. Его фамилия была Аэрстон, хотя почему-то все звали его просто Оруджо. Он пришел повидать Куриона, но не застал. Пару дней они провели вместе, попивая крепкий отвар океййи — редкого гриба, который рос в кальдерах Оппамонифлекса, самого большого вулкана, царя долины вулканов. Они говорили о Курионе, которого обожали. Когда отвар кончился, Оруджо предложил подняться в кальдеры, чтобы набрать океййи.

На вершине Оппамонифлекса воздух был таким разреженным, что те, кто вырос в прибрежных городах, дышали с большим трудом. Призрачные облака проплывали внизу, ветер и солнце обжигали лица, губы стали сухими, как в пустыне. Сердца бешено стучали, кровь так и бурлила. Заглянув за кромку похожей на корону кальдеры, они увидели долину, образовавшуюся в результате какого-то природного катаклизма. Пейзаж был настолько необычным, что им на мгновение показалось, что они не на Кундале.

Кристрен пыталась вобрать в себя красоту пейзажа, не просто запомнить, а сохранить таким, каким он был в этот момент, — живым и трепещущим. Решение спуститься в долину пришло к обоим странникам одновременно, как яркий чистый свет, наполнивший их сердца. Вот бы все решения в жизни принимались так быстро!

Кристрен продолжала вспоминать, образы прошлого нисколько не поблекли за все эти годы. Ветер, дувший с моря Крови, пах бурей, бурей прошлого.

— Здесь так красиво! — сказал Оруджо, его бирюзовую куртку ярко освещало солнце. — Спасибо! Курион ни за что не пошел бы со мной сюда.

Он стоял, широко раскинув руки, Оруджо — искатель приключений, предпочитавший ходить по горам, а не нырять к морскому дну. Именно из-за этого он чаще всего и ссорился с Курионом.

— Пойдем поищем океййю, пока не стемнело.

— Уверен, что хочешь идти?

Оруджо улыбнулся. Его улыбка так нравилась Кристрен. И даже Курион поддавался ее обаянию.

— Ведь мы оказались здесь совершенно случайно.

Итак, они начали спускаться по крутому спуску в кальдеру Оппамонифлекса, место рождения драконов, океййи и, как считали саракконы, самой Кундалы.

Мир будто раскрывался навстречу, голубые облака проносились мимо, а путешественникам казалось, что они погружаются на морское дно. В кальдере становилось темнее, мелкие камешки и пепел разбегались под ногами, как ручейки во время бури. На крутых склонах все чаще попадались обсидиановые пальцы, опасные, как кинжалы. Пару раз Оруджо чуть не потерял равновесие, когда хрупкая горная порода обваливалась под ногами. Когда Кристрен пыталась ему помочь, он смеялся. Он мог справиться и без нее, однако Оруджо очень нравилось внимание девушки.