Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

С наслаждением выплюнул в лицо эльфа все, что находилось у меня во рту. Залив ему глаза его же кровью, подхватил с земли круглый камень и с размаху опустил на висок противника.

Левое предплечье саднило, я провел по нему рукой и увидел кровь. Проклятая сволочь все же меня зацепила! Слава Мелоту, что это всего лишь царапина.

Трое Бабочек насели на Керэ. Последний эльф направлялся ко мне. Прежде чем броситься к луку, краем глаза я увидел, что Рашэ без движения лежит на камнях.

Я с огромным удовольствием, практически в упор всадил стрелу в кинувшегося на меня остроухого. Он зашатался, попытался метнуть копье, но я живо пресек эту попытку, успокоив его вторым выстрелом.

Керэ в этот момент прикончил одного из своих противников, но я все же решил помочь ему. Вскинул лук, натянул его «на разрыв»[4], почувствовал на мгновение нежное прикосновение оперения к щеке.

«Транг!» — звонко щелкнуло о перчатку.

С двадцати ярдов спины остроухих представляли для меня соблазнительную мишень. И я не собирался этим пренебрегать.

«Транг!»

Последний из остроухих, поняв, что попал между молотом и наковальней, бросился к лесу. Стрела ударила его в спину. Он пытался ползти, но подоспевший Керэ добил его, а затем бросился к своему товарищу.

Я тоже подошел к телу Рашэ. Эльф, раскинув руки, лежал на камнях в окружении своих мертвых противников. Две страшные раны на груди и одна на лице.

— Не повезло, — нарушил я молчание.

— Он был хорошим воином. Жаль, — негромко произнес Керэ.

Мне жаль не было. Просто умер еще один Высокородный.

Любой солдат из нашего полка сказал бы, что туда ему и дорога.

— Сын Дома Искры умер, спасая тебя, человек.

И вновь я промолчал. Он умер, потому что был нерасторопен. Потому что сражался не с одним противником. Потому что его проткнули копьями, в конце концов! Если маг собирается переложить смерть воина Зеленого отряда на мою совесть, то у него ничего не выйдет.

— Помоги, надо вырыть могилу.

— Мы провозимся до вечера, — предупредил я. — Если хочешь его похоронить, завали камнями.

Так мы и поступили. Работа заняла больше часа. Я оставил Керэ стоять над невысоким, сложенным из камней холмиком, а сам направился к источнику. Очистил чашу от плавающих в ней щепок и веток и вдоволь напился целебной воды. Затем промыл ею же рану на предплечье.

— Надо торопиться, эльф! — крикнул я. — До темноты осталось немного.

Он посмотрел на небо.

— Солнце еще высоко.

— В горах темнеет быстро. Ведь ты хочешь их догнать?

Остроухий задумчиво кивнул.

— Мы отстаем больше чем на сутки. Если не нагоним их в ближайшую неделю, они уйдут в Сандон.

— Я найду их и там. — Керэ подошел к чаше и тоже напился.

— Не найдешь, — усмехнулся я.

— Отчего же? — Золотые брови поползли вверх. — Человеку тяжело скрыться в нашем лесу.

— Во-первых, не говори за всех людей. Многие из моего племени прекрасно прятались под вашим носом не один раз. Тебе это известно.

— А во-вторых? — с вызовом спросил он.

— А во-вторых, Керэ из Дома Лотоса, если человек скроется, но с трудом, то эльф это сделает легко и запросто.

— Объяснись, — холодно потребовал Высокородный.

— Ты все прекрасно понял. Эльф, оказавшийся в Сандоне, очень легко скроется. У своих. Как ты найдешь убийцу среди тысяч своих соплеменников? Согласись, это сложнее, чем найти человека.

Он долго-долго смотрел на меня, затем порывисто встал.

— Ты, кажется, спешил, а теперь решил рассказать мне глупую сказку.

Я рассмеялся.

— Жаль, что ты не любишь сказок, Керэ. Нет, правда, жаль. Я бы многое тебе рассказал.

— Не сомневаюсь. — Он подхватил копье и бросил прощальный взгляд на могилу Рашэ. Затем на тела не погребенных «бабочек». Керэ всем видом показывал, что не поверил моим словам, но глаза его выдавали. Маг выглядел взволнованным.

Дождь накрыл нас, когда мы спешили по высокогорному плато, стремясь как можно быстрее достигнуть перевала. В мгновение ока мы вымокли до нитки, не помогли даже плащи. Дождевые тучи висели так низко, что до них при желании можно было дотронуться кончиками пальцев. Было холодно и противно, я кутался в бесполезный плащ, надвинув капюшон на самый нос, но пронизывающие порывы ветра без труда забирались под него, и становилось еще холоднее.

Несмотря на неудобства, мы не останавливались, а продолжали упорно двигаться на восток, желая нагнать нашу цель. Когда тропа устремилась вниз, погода наконец-то начала улучшаться. Дождь сменился мелкой моросью, потеплело.

— Ненавижу горы, — процедил Керэ.

Он не переставая кашлял и сморкался. Простуженный эльф — забавное зрелище.

— Они этого не любят, — ответил я ему из-под капюшона.

— Не любят чего?

— Когда их ненавидят.

— Это всего лишь камни.

— А твой лес всего лишь дрова. Но ты ведь веришь, что он живой и вполне может отомстить, если к нему плохо относиться?

Этот аргумент заставил его задуматься.

— И все-таки, — не унимался я, — почему ты решил не менять проводника? Ведь мог спокойно уйти.

Высокородный очень долго молчал, я даже подумал, что он не собирается продолжать разговор.

— Я дал слово, что тебе не причинят вреда.

Мне оставалось только изумленно хмыкнуть.

— Не знал, что ты столь серьезно относишься к своим обещаниям.

— Любой Высокородный относится к ним серьезно.

— М-м-м… прости, но я отчего-то тебе не верю. Вы все время пытались нас обдурить.

Он рассмеялся:

— При чем тут слово, данное человеку?

— И то правда, — пробормотал я. — Не поведаешь, кто из твоего племени столь сильно печется о моем здоровье?

— Дельбе. — В это слово Керэ вложил все свое презрение и отвращение.

— Спешу тебя разочаровать, мы с ним не только не друзья, но даже не виделись.

Он опять расхохотался.

— Готов спорить, что он о тебе и не слышал до того момента, пока мне не потребовалось броситься в погоню! Васкэ хороший политик и не желает инцидентов, когда все еще возможно подписание мирного договора. Он обязал братьев дать слово, что никто из людей, отправившихся с Высокородным в погоню, не пострадает без веских причин. Так что мне пришлось сберечь твою голову, хотя я и не жалую дельбе.

— То есть я без труда могу тебя подстрелить и ты даже не пикнешь?

— Столь далеко мое слово не распространяется.

Скажу честно, я искренне огорчился этому факту.

Вязкие, как патока, сумерки пахли сырой землей, мокрой хвоей и туманом. Теплый, словно парное молоко, ветер гулял в развалинах древнего города. Впрочем, развалин как таковых не было. Густой лес подгреб под себя строения, оплел их плющом, покрыл мхом, окутал лишайником. Осталось немногое. Несколько колонн, глядящих в небо, две из них, не выдержав проверки временем, упали на землю. Низкое приземистое здание, из проваленного купола которого росла огромная ель. Едва угадываемые очертания оплывшей стены.