Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Через десять минут все компоненты заклинания были готовы — залитый чернилами с обеих сторон лист жуткого фолианта, закопченное над пламенем светильника стекло — зеркало, прозрачный осколок из того же стекла… Оставался "жел. гвдь". Проще простого. Наваливаемся на деревянный брус — подставку для светильников нижнего света, выворачиваем с мясом железную полосу с чашечкой для лампы на конце… Выворачиваем… Выворачиваем… Да что же это такое… Кто их так делает!.. Каб-буч-ча!.. И-и-эх!.. В-вы-в-во-р-ра-ч-ч-ч… А-а-а-а-а-а!!!..

Агафон закричал не от боли или страха — от неожиданности: целая секция книжного шкафа вдруг закряхтела, как разбуженный медведь-пенсионер, задрожала и… поехала, таща за собой специалиста по волшебным наукам.

Впрочем, уехала она недалеко — распахнувшись, как створка двери, она уперлась во что-то и, содрогнувшись всеми фолиантами, остановилась.

Брус, наконец, отломился, и не успевший даже сказать любимого "кабуча!" чародей обрушился на площадку темной лестницы.

В лицо ему пахнуло затхлым пыльным воздухом, как будто его только что вытряхнули со старой мятой и засохшей молью из антикварного мохнатого ковра…

А вот теперь можно.

КАБУЧА!!!!!!!!!!..

Потайной ход!!!..

Знает ли про него Костей?

Агафон вскочил на ноги, поднимая тучи испуганной, не привыкшей к подобному обращению, пыли, мгновенно слетал за соседним, еще не раскуроченным светильником и поднес его к полу.

Пыль покрывала его толстым-претолстым слоем, не хуже самого дорогого ковра. Ступеньки от площадки уходили вверх и вниз. Мумифицировавшиеся крысы, летучие мыши и разнообразные продукты их жизнедеятельности за сотни лет усеивали их как грибы после дождя — хороший лес. Больше никаких признаков жизни — настоящей и ушедшей — видны не были.

Кабуча!..

Куда же он ведет?

Агафон вспомнил про подвалы, где он только что был, и рефлекторно попятился.

Да почему именно туда? Может, это будут чьи-нибудь покои. Или чуланчик уборщиков. Или продуктовый… склад…

Желудок Агафона от одной мысли о продуктовом складе взвыл и завязался узлом, напоминая о вынужденном почти двухдневном посте. Любимый дедушка тоже не спешил откормить отощавшего в дороге внучка. Или этого требовала рецептура процесса?

Воспоминание о страшной книге в багровом переплете убило обнадеженный было аппетит в зародыше.

Надо действовать.

Надо спуститься по этому ходу и, по крайней мере, посмотреть, куда он ведет.

Или, даже еще лучше, надо закончить заклинание невидимости, спуститься по этому ходу и посмотреть, куда он ведет.

Сказано — сделано.

Уже почти не сверяясь со своим советником-пергаментом — в кои-то веки специалист по волшебным наукам выучил текст наизусть и был уверен в этом — Агафон быстро очертил вокруг себя импровизированным зеркалом круг, калеча с почти садистским удовольствием, представляя перекошенное лицо Костея, вековые дубовые полы, расположил в нужном порядке все остальные компоненты и торжественно, гордо смакуя каждое слово, проговорил заветное заклинание.

Ничего не произошло.

Агафон, не веря себе, зажмурил глаза, помотал головой, потом открыл, украдкой глянул на свои руки…

Ничего.

А, может, невидимка себя видит? Может, его не видят остальные?

Он подбежал к окну. Вот оно — его отражение. Смотрит на него растерянно-глупо, растопырив руки. Тьфу, дурак. Смотреть противно.

Чародей вздохнул убито и жалко втянул голову в ссутулившиеся враз плечи.

А чего еще следовало ожидать от двоечника-второгодника?.. Наверное, Костей прав, и у него действительно нет дара и он ни на что не годен?..

Но тогда зачем он ему нужен?

Нет. Дар у меня есть.

Дар все путать и делать все не так…

Агафон вытер рукавом нос, упрямо прищурился и цепким взором окинул библиотеку на предмет предмета, могущего сойти за оружие. Спускаться в неизвестность открытым каждому взору, да еще и с голыми руками, не решался даже он.

Взгляд его остановился на тяжелой медной чернильнице на четырех львиных лапах на столе. Она теперь была пуста — то, что не ушло у него на чернение бумаги, было неосторожно пролито на многострадальный дубовый пол.

Он взял ее в руки еще раз, взвесил и, вздохнув, положил назад. Неухватистая. Не пойдет.

А если?..

Он быстрым шагом вернулся к изуродованной подставке под светильник, все еще утопавшей в пыли на лестнице, поднял ее и для практики несколько раз взмахнул, отбивая удары предполагаемого противника.

Не меч, конечно… Но и не чернильница.

Ну, что ж.

Вперед.

Больше, чем сейчас, я все равно готов не буду.

Держитесь, умруны.

Потайной ход превзошел все его ожидания — первая же попавшаяся дверь открылась в безлюдную кухню. Где на полках стояли в ожидании утра приготовленные для сооружения завтрака продукты. Надо ли говорить о том, что уходящая вниз, во тьму часть лестницы осталась неисследованной…

Половина головки сыра, цепь сосисок, на которую можно было бы посадить слона, и полкило помидоров не дожили до восхода солнца.

Рассовав остатки сыра, найденные позже хлеб и огурцы по карманам-мешкам — единственной части костюма сабрумайского крестьянина, мирившей его с кончиной своего школьного форменного балахона, и надев на шею круг копченой колбасы, Агафон, дожевывая на ходу десерт — сырую морковку — поспешил к одной из пяти дверей в поисках пути на волю. По дороге он прихватил небольшую жестянку с надписью "Красный перец" — приправа в любом блюде, даже если это хлеб с огурцами, была для него всегда на первом месте, и в следующий раз он намеревался получить от еды удовольствие.

Он угадал с первого раза. Выбранная дверь вела в широкий коридор без окон, еще угрюмее и неприветливее (оказалось, это было возможно!), чем его собратья наверху. И — о, счастье! — абсолютно пустой и безмолвный. В конце него призывно маячила приоткрытая дверь, из которой прекрасно тянуло холодом и свежестью.

Двор казался беспросветно черным и почти бескрайним. Редкие факелы рядом с дверями освещали только самих себя, и стены сливались с небом, таким черным и бездонным, что поневоле закрадывались сомнения, а там ли оно еще, или было свернуто и спрятано колдовством Костея в один из его глубоких подземелий и потеряно для людей навсегда.

Далеко-далеко впереди, но гораздо ближе, чем противоположная стена замка-кольца, светилась во мраке одинокая, нервно вздрагивающая точка факела.

Что это? Неужели…

БОМ. БОМ. БОМ.

Башня Звездочетов.

Вцепившись в свой брус оборонительно-наступательного действия так, что тот чуть не треснул под напором судорожно сжавшихся пальцев, Агафон собрал в кулак всю остававшуюся еще в наличии волю и оторвал себя от спасительно-темной стены.