Ольга Яновская - Милость богов

– А мы и тебе помощника найдём. Верно, Мефодий? Выходи, не прячься.

Поминутно оглядываясь и испуганно поскуливая, на остров выбрался сутулый человек. Он упал на колени и заголосил, неразборчиво причитая, хотя и с большим воодушевлением.

Пень какое-то время слушал, давая новому гостю выговориться, а когда крики стали стихать, рявкнул:

– Будешь драться или навсегда останешься на болоте! А после победы исполню любое твоё желание.

Мефодий замолчал на полуслове.

– Решено! Наёмник и ты, Ивар, сойдётесь в поединке. А вы, трусливые псы, будете драться друг с другом. Победитель получит в награду всё, что пожелает.

Забытый бог закряхтел, забулькал, как горячий гейзер.

– Опять мне, старику, беспокойство, – проворчал он.

Марк уловил довольные нотки: Садер был счастлив такому количеству смертных.

Пень осклабился и добавил:

– А вот и подходящие тела для вас.

Вопли слуги и разбойника сменились лаем и жалобным поскуливанием: на месте людей стояли два пса. Один – Русак, – огромный с длинной густой шерстью, скалил клыки и царапал землю когтями. Второй – Мефодий – выглядел менее устрашающе. Раза в два ниже соперника, чёрный, как ночь, но с большой массивной челюстью. Он грозно клацнул зубами, проверяя хватку, и радостно завизжал.

– Начинаем! – радостно завопил хозяин болота.

Тяжёлые плотные тучи забурлили в небе. Яркие стрелы молний распарывали их, впиваясь в землю вокруг четырёх гостей забытого бога перевёртышей Садера. Всё чаще и чаще сыпались молнии, очерчивая круг, оплавляя твёрдые комья земли.

Гулко прокатилось эхо, вздрогнула, застонала земля, и по кругу пробежала трещина. Ещё миг – и трещина превратилась в пролом, он разрастался, увеличивался, превращаясь в пропасть. Со страшным рёвом исчез весь остальной мир.

Марк огляделся. М-да. Это впечатляло. Два человека и две собаки стояли на широкой площадке, со всех сторон окруженной черной пустотой. Бездна полыхала огнем, жаркие языки стремились вверх, но бессильно опадали, а им на смену приходили новые. Плоская земля острова превратилась в камень, неровный и шероховатый, с острыми коварными выступами.

Наёмник подошёл к краю и осторожно поглядел. В лицо дохнуло гарью и жаром, словно из гигантской печи, и он невольно отшатнулся.

На небольшом возвышении, оставляя центр площадки свободным, разместился пень.

– Побеждённый останется здесь, – сказал он, и его голос напоминал грохот падающей лавины. – Вниз – прямая дорога к Ящеру. Ну-ка потешьте старика, поиграйте со смертью!

Ивар одним движением выхватил меч, отбросил ножны, и те проехались по камню, высекая искры, на миг замерли на краю огненной пропасти, покачнулись, словно не поверили в предательство того, кому служили верой и правдой, и сорвались вниз. Пламя радостно загудело, приняло первый дар.

Марк и Ивар сошлись в поединке.

Марк отклонился, уходя от удара. Его меч, словно живой, метнулся к незащищенному животу Ивара, но встретил на пути меч противника, разочарованно взвизгнул, посыпались искры.

Клинки сталкивались, снова взлетали и падали, плели смертельный узор победы и страшную сеть поражения, звенели, выли, как голодные звери.

Марк вскрикнул, отшатнулся, зажимая рану на левом плече. Меч Ивара пропорол рубаху и поцарапал кожу рядом со свежим шрамом от когтя рокта. Кровь пропитала ткань, тонкая струйка потекла по руке.

Ивар радостно осклабился, приближаясь к наёмнику.

– Твоя кровь скоро досыта напоит эти камни.

Марк вытер ладонь о рубаху, оставляя бурые полосы, и сжал рукоять меча. Не впервой вспомнил добрым словом мастера, сделавшего оружие.

И снова запели клинки.

Немного в стороне метались псы, рычали, скалились, но пока не решались напасть, выжидая подходящего момента, отвлекали, запугивали яростными прыжками и оскаленными клыками.

Черный пёс, бывший Мефодием, извернулся и прыгнул на спину могучему псу, вцепился своей огромной челюстью в холку противнику. Русак взвыл, завертелся на месте, словно глупая шавка в погоне за своим же хвостом. Но Мефодий держался крепко. Задние лапы болтались на весу, царапали бока соперника. Вой перешёл в жалобный плач, Русак вдруг замер, резко подскочил и, кувыркнувшись, приземлился точно на спину, стараясь прижать паршивца к камням. Но Мефодий разгадал его маневр и разжал пасть.

Русак рухнул всей тяжестью на твёрдые камни. Толстый слой шерсти, конечно, смягчил удар, но не настолько, чтобы защитить совсем.

Видя, что могучий пёс лежит с остекленевшим взором, Мефодий радостно тявкнул и снова прыгнул, чтобы перегрызть горло противнику.

Русак отчаянно заскулил, не в силах сдвинуться с места или хотя бы перевернуться на брюхо и защитить беззащитное горло.

Марк уловил жалобный скулёж, узнав голос верного, но трусоватого спутника, налёг так, что Ивар спешно отскочил на несколько шагов. Наёмник, не особо целясь, кинул нож в черного пса.

Удар отшвырнул мелкую шавку, перевернув в воздухе, как игрушку. Мефодий заскрёб лапами о камень, заскулил. Из живота черного пса торчала рукоять ножа, отсекая всякие сомнения в том, кто вышел победителем в собачьем бою.

Ивар, воспользовавшись мимолетной передышкой, кинулся на Марка с удвоенной силой и скоростью.

Русак отполз к возвышению, где разместился пень, и замер там, с ужасом вспоминая свой поединок. Если бы не Марк, не лежать бы ему рядом с этим трухлявым пнем.

Мечи звенели, кричали чистыми сильными голосами, искали брешь в защите противника, но снова и снова сталкивались друг с другом.

Противники чувствовали приближение усталости: по лицу ползли струйки едкого пота, заливали глаза, отвлекая, мышцы чуть подрагивали от напряжения. Уже и меч казался тяжелым и неповоротливым, а воздух – слишком горячим. Каждая выбоина норовила попасться под ноги, словно волчья яма.

Время было против них. Наёмник увернулся от клинка, падающего сверху, словно молот, отбил и с силой ударил, вгоняя клинок в раскрывшийся живот. Ивар вздрогнул, непонимающе посмотрел на пронзивший его меч и ухватился за него руками, словно пытаясь вытащить.

Меч бывшего воина барона Вешняка зазвенел по камням, взвыл, будто раненное животное.

Ивар покачнулся и сделал шаг к огненной пропасти, в последнем усилии удержаться, сжал убивший его клинок, так что по пальцам потекла кровь, с ужасом оглянулся на жадно подрагивающее пламя, вскрикнул.

– За Арину, – сказал Марк, глядя прямо в его расширившиеся зрачки, и несильно толкнул.

Ивар перевел взгляд на меч: кровь струилась из разрезанных ладоней, капала на камень и жадно впитывалась, – качнулся, взмахнул руками и полетел вниз. Марк устало опустил клинок, следя за падением Ивара. Пламя охватило уменьшающуюся фигурку, и она превратилась в огненный шар.