Евгения Техтелева - Наследие (СИ)

— Не знаю.

Веллийцы удивились не меньше рыцаря такому ответу.

— Странный ответ. Обычно говорят однозначно «да» или «нет», а ты не знаешь.

— Не знаю, потому что слишком много «но» и слишком мало «возможно». Это истина — они когда-то защищали мир, пытались поддерживать обе силы в гармонии и равновесии, за прошедшие эпохи осталось очень много следов их пребывания и подвигов, но сейчас очень мало не то чтобы признаков, даже надежд, что они где-то есть.

Лютня уже немного мягче отзывалась пальцам.

— Но ведь тогда мир должен превратиться в хаос.

Струны болезненно звякнули.

— А разве сейчас не хаос? Урожай все скуднее, зимы холоднее, лето жарче. Бесконечный Океан затягивается дымкой Туманных Вод, и только Юг защищен от разрушающегося севера магическим заслоном. Единственное доказательство того, что кто-то еще остался.

— А я верю, — впервые Джайра видела Бенрада таким разгоряченным решительностью. — Я видел их реликвию. Я чувствовал через нее их благодать, я видел людей, которые способны на великое добро, один из них причем ты, — наемница слабо усмехнулась. — Я не знаю, почему я все еще верю, но мою веру не сломать.

Джайра улыбнулась.

— Этим вы и отличаетесь, вайенцы, — неукротимой верой, единственные во всем мире.

Лютня ласково запела. Отдельные звуки начинали выстраиваться в до трепета знакомую всем мелодию.

— Откуда же ты? — осторожно спросил Бен, заглядывая в глаза другу. По правде сказать, этот вопрос волновал его не меньше, чем Гарольда вопрос о происхождении Кровопийцы.

— Понятия не имею, — засмеялся наемник. — Да и так ли это важно?

— Как же! А кто были твои родители?

— Я их никогда не знал, — Джайра встала, чтобы лучше держать лютню, — меня воспитывала приемная семья из Пекны, потом я… присоединился к своему клану, потом был у наставника на попечении. Своей родины я не знаю.

Изилкаль сочувственно вздохнул.

— Ну, а какой город тебе по душе? Ведь ты много странствовал.

Лишь на мгновение задумавшись, наемник ответил:

— Таар. Мне там спокойно.

Бенрад был в растерянности. Звуки лютни еще больше отвлекали его.

— Но ведь ты не хецин?

— Нет, но и не ардонец, — лукаво ответил Кровопийца.

Музыка звучала все громче. Едва успел Бен произнести:

— Так кто же ты? — грустная отрада появилась в сердцах слушателей. Менелнаур поддержал лютню флейтой, и велийцы запели.

Полусонные наемники и рыцари обернулись к дальнему костру. Мгновенно весь лагерь затих, слушая Песнь Ветра, по которой так истосковались души. Редко где услышишь пение и музыку в Ардонии, разве что в храмах Сакротума, эту однообразную убаюкивающую мелодию. После угрозы бардоубийц из Темного Круга уже давно никто не решался запеть прилюдно.

Голоса эльфов задевали самые далекие воспоминания, вызывали заветные чувства. Их пение под стать музыке то стихало, умиротворяя душу, то взлетало отчаянным кличем, поднимая отважный дух. И несмотря на то, что пели они на эльфийском, Песнь Ветра понимали все.

Когда Песнь закончилась и Кровопийца снова степенно расположился на покрывале, отдав с благодарностью инструмент Изилкалю, у всех, кто был в лагере, часто бились сердца. У Бенрада блестели в глазах слезы тоски. Ничего не сказав, он кивнул велийцам, слабо улыбнулся наемнику и вернулся к рыцарям.

— Ты напоила их души эликсиром очищения, — первым нарушил тишину Долнарн, заговорив на эльфийском.

— Им это было необходимо, — вздохнула Джайра.

— Не беспокойся, я подарю им спокойный сон.

Снова зазвучала флейта, переливаясь в нежнейшей эльфийской колыбельной.

Через минуту лагерь начал засыпать.

Джайра, все так же сидя спиной к каравану, спустила повязку, устало вздохнув.

— Очень странный и редкий человек, — произнес Изилкаль, кивнув на вопросительный взгляд Джайры в сторону рыцарей.

— Редкий?

— Да, раньше такие патриоты были не редкость, а сейчас… Ты знаешь это даже лучше нас.

Джайра хмыкнула. «Потому что патриотом быть опасно».

— Впрочем, он вайенец, — продолжал Изилкаль. — С ним нужно быть поосторожнее, особенно тебе.

— Мне? — она отогнала безобидного светлячка, бьющегося о щеку. — Почему это?

— Главная особенность вайенцев — видеть насквозь твою душу. Он увидит тебя, какая ты есть, несмотря на все твои маски.

Джайра издала саркастический смешок, припомнив болтовню Бенрада на дороге.

— Где уж ему меня разглядеть…

— Ты его недооцениваешь из-за его простоты, — тон велийца был серьезен, — а ведь этот рыцарь уже мог заинтересоваться тобой.

Джайра нахмурилась. «Пусть это не будет правдой…»

— Что-то ты сегодня слишком подозрителен, — покопавшись в седельной торбе, она достала сверток с зачерствевшим хлебом и с досадой надкусила ломоть. — Я не думаю, что Бен может прятать карты в подкладке. Он не из таких людей.

— Но он может говорить не всю правду, ведь так? Признайся, ты ведь даже не обратила внимания на то, что он носит бронзовый ясень?

Джайра недовольно скривилась, больше от сказанного эльфом, чем от скверного хлеба. Посмеявшись над ее выражением лица, Долнарн достал из своей сумки ароматный сочень с цветочным медом и подал его девушке.

— Зато он уже выяснил немного о твоем прошлом.

— Это не такие уж важные знания, — отмахнулась Джайра, принимая с голодным взглядом из рук Долнарна желанную пищу.

— И все же. Будь с ним аккуратнее, но не обижай, — с наслаждением откусывая сочень, она только хмыкнула. — Он может стать твоим самым преданным другом.

— Если не поклонником Кровопийцы, — с набитым ртом проговорила наемница.

Эльфы коротко засмеялись.

Колыбельная стихла. В роще запели ночные соловьи. Ворон встрепенулся, услышав треск сучьев, разламываемых рогами неосторожного оленя, и снова положил голову на траву, распугав всхрапыванием облепивших нос кузнечиков.

— Давно ли ты смотрела на звезды?

Джайра взглянула на Долнарна. «Так вы пришли мне что-то рассказать?..»

— Мой день удался, если я не ночую под открытым небом, — она развела руками. — Как видишь, в последние дни удача не дует в мою сторону.

— Тогда у тебя прекрасная возможность поговорить со звездами.

— Ты же знаешь, Долнарн, я не сильна в чтении по звездам, а все предсказания считаю не более, чем внушением.