Олег Бондарев - На краю бездны

— …и верно кажется, — закончил рыцарь. — Все жнецы — это Первые мира Фагоса.

— Но как так вышло?

— А вот так. Нашу страну погубила междоусобная война, которая началась сразу после второго сражения у Мертвого холма. Мы одолели армию Пяти, но понесли такие потери… Только двое-трое из десяти солдат вернулись домой после той бойни. И нашлись людишки, которые решили воспользоваться этим.

В считаные дни Шалаха превратилась в десяток враждующих лагерей.

Те, кто выжил в бесконечных сражениях, стали жнецами.

— То есть как — стали? Просто взяли и стали?

— Разумеется, нет. Нас забрали. Высшие мира Ночи. Никто не спрашивал, хотим мы или нет. Нас просто взяли и перенесли в этот проклятый мир, стерли воспоминания, оставив лишь имена и лица, погрузили в сон.

— Но кто такие эти Высшие?

— А вот этого я не знаю, жнец. Возможно, это очень сильные маги, которые смогли создать собственный мир. Возможно, кто-то еще. Не знаю.

Они помолчали.

— Зачем ты пришел ко мне, жнец? — спросил Лейзон.

— За помощью.

— Помощью?

— Я не знаю, что мне делать. Мной овладела странная мания — жажда убийства. Некоторое время я могу себя контролировать, но потом тело отказывается повиноваться мне. Я не хочу, а оно — убивает…

Лорд Лейзон удивленно вскинул брови. Покачал головой:

— То есть… как это — жажда убийства?..

— Я только что объяснил — тело меня не слушается. Какое-то время держусь, а потом оно само ведет меня к человеку и убивает его!

Рыцарь чуть посидел, мрачно уставившись в пол и перебирая пальцами по крышке стола. А потом сказал:

— Не слышал о таком. У меня точно не было. Хотя ты — случай уникальный, последний жнец, можно сказать.

— Неужели ты не знаешь?! — воскликнул Джефри. В голосе его слышно было плохо скрытое отчаяние.

— Чего не знаю? — не понял Лейзон.

— Ну как избавиться от этой напасти?

— Нет. К сожалению, нет, — покачал головой рыцарь. — Я о таком не слышал никогда. Помог бы, если б мог, но не могу. Только один выход вижу.

— Какой? — с надеждой спросил Джефри.

— Смерть.

Пирс со странной улыбкой наблюдал за тем, как его верные воины уничтожают небольшую деревеньку, встреченную ими на пути к столице.

Он не знал ее названия, да и, что греха таить, не пытался его узнать. И действительно — зачем, если буквально через час селения попросту не станет?

Ящеры беспощадно рубили до смерти перепуганных людей чудовищными мечами. Они не жалели ни детей, ни женщин, ни стариков. Само чувство — жалость — было им попросту неведомо.

Для того, кто родился, чтобы убивать, оно совершенно бесполезно.

Пирс вспомнил свою родную деревеньку. Она была такой же, как эта, — пара десятков покосившихся домов, на каждом дворе — огород, курятник, иногда свинарник или даже коровник. У зажиточных — конюшня.

Нынешний главарь Своры и его отец жили очень бедно. У них не было даже курятника, только огород, да и тот весь порос сорняками.

Вот почему Пирс, когда чуток повзрослел и поумнел, начал воровать.

Сначала он тягал кур у соседей, потом — поросят. А однажды мальчишка забрался в коровник Ройверов и ушел оттуда с целым ведром молока. Удивительно, но эти увальни, хозяева, спали почти до обеда, так что никто не помешал Пирсу на рассвете подоить одну их буренку и спокойно отправиться домой.

Отец, конечно, не поощрял ночные похождения сына, но вскоре, после нескольких грандиозных порок, махнул на него рукой. В конце концов, он тоже не прочь был начать утро молоденькой свиной или куриной ножкой.

А Пирс тем временем заскучал.

Ему надоело просто лазить по чужим дворам, да и соседи, разумеется, стали что-то подозревать.

И потому в одно прекрасное утро пятнадцатилетний парнишка украл лошадку из соседской конюшни и отправился в столицу. Походя Пирс прихватил также кошелек хозяина, доверху набитый серебром, и потому голод и жажда в том путешествии для него были пустыми словами. В любой деревеньке он мог купить себе пару лепешек хлеба и кувшин парного молока да еще столько же взять в дорогу — благо селения располагались не так далеко друг от друга.

Ночевал Пирс обычно в сараях, на куче сена, заплатив хозяину серебреник за постой. Удивительно, но никто не задавался вопросом: откуда у такого парнишки столько денег? А если и задавались, то Пирс об этом не знал.

И вот — он прибыл в столицу. Пятнадцатилетний бродяга с исхудавшим кошелем и бурой молоденькой кобылкой.

Неудивительно, что работать Пирс не пожелал. Вместо этого он занялся излюбленным своим делом — воровством.

Однако сорванец совсем забыл, что он уже не в родной деревне, и очень скоро его отыскали и прижали к стенке представители местной воровской гильдии.

Собственно, тогда Пирс и стал ее членом.

Он срезал кошельки у богатых толстых господ на рынках, забирался в дома, грабил припозднившихся прохожих… словом, продолжал заниматься любимым делом. И Пирсу было совершенно наплевать, что гильдия обирает юркого сосунка, оставляя ему едва ли треть от общей суммы награбленного.

Он был фанатиком своего дела.

Но однажды, зазнавшись, решил прыгнуть выше головы. Он задумал ограбить самого короля.

Глупец.

Конечно же, его схватили. Замок правителя Зей-да оказался настолько огромным, что несмышленый пацан в нем попросту заблудился и, сворачивая за очередной угол, нос к носу столкнулся со стражниками, совершающими ночной обход.

Сначала его хорошенько побили. Потом, уже бесчувственного, отнесли в камеру. Наутро состоялся суд, где король, недолго думая, приговорил Пирса к ссылке в Фагос.

Эх, каким же глупым он был тогда!..

Хотя судьба — старуха непредсказуемая. И теперь вчерашний заключенный легко и быстро движется к королевскому престолу.

Джуан Первый кровью расплатится за тот свой приговор!..

— Господин.

Пирс невольно вздрогнул и повернулся на голос.

— Чего еще? — холодно поинтересовался он.

— Господин. — Ящер склонил голову перед главарем. — Мы закончили. Двигаемся дальше?

— Да, да, разумеется. Двигаемся…

Двигаемся, Джуан, двигаемся. И скоро доберемся и до тебя, просиживающего зад в Роузене.

И тогда ты пожалеешь о нашей давней встрече.

Жнец покидал замок лорда Лейзона в самом мрачном расположении духа.

Способ избавления от страшной мании, предложенный рыцарем, не прельщал Джефри. Он и сам еще до приезда в замок видел спасение только в собственной гибели. Но думать о смерти и действительно умирать — это две разные вещи.