Борис Лавров - Эпоха стальных мечей

— Успеем, — махнул я рукой. — Слышал же всё, о чём мы тут говорили? Ночи ждём.

Он кивнул. Я развернул переданный мне свёрток и обнаружил внутри остывший пирог с какой-то овощной начинкой.

— Будешь? — я разломил пирог пополам и протянул одну часть Родерику.

— Угу, — кивнул тот. — Спасибо, со вчерашнего не ел.

Повисла пауза. Похоже, всё снова складывается не самым худшим образом… Если, конечно, ребята всё сделают так, как надо. Нам с Родериком остаётся только ждать их появления, коротая время за разговорами. И, по крайней мере — сейчас здесь никто не умирает.

Матонви. V

Темнота была и внутри, и снаружи. Вы когда-нибудь задумывались о таком явлении, как светонепроницаемая темнота? Её невозможно осветить. В ней зажигаешь спичку — и видишь огонь, но он не освещает даже основания этой самой спички. Его хватает только на то, чтобы осветить самого себя.

Именно в такой темноте я сейчас находился. Более подробно о месте своего нынешнего пребывания я рассказать бы не смог. Я уже несколько раз натыкался на стены и столбы, два раза вышел в какую-то арку — и, если только я не ходил кругами, то находился, надо полагать, на очередном слое тёмной ловушки. Тишина кругом нарушалась только моими собственными шагами — да тихим капаньем воды где-то вдалеке. Можно было бы идти на этот звук, но я предпочитал ощупывать руками всё доступное пространство в поисках очередных стен и выходов.

Смешно. Друзья не раз называли меня магом теней. В шутку, конечно же — на самом деле никакой классификации, подобной тем, что мы видим в фильмах, книгах или компьютерных играх, не существует, и маг всегда маг. Но мне и правда всегда хорошо удавались фокусы, связанные с тенями, я неплохо видел в темноте (и в предыдущие этапы моей второй игры это качество сильно помогло мне), однако сейчас я не видел ничего. Светонепроницаемая темнота сводила меня с ума, и я ничего не мог с этим поделать. Оставалось только идти вперёд.

Хорошо, что хоть никто не скользил рядом со мной в этой темноте и не кидался с рёвом. Зная, что с фантазией у наших небесно-подземных «массовиков-затейников» всё в порядке, чего-то подобного можно было бы ожидать — но пока всё было чисто.

Хотя… Как знать, как знать. Есть такие твари, что и в этой темноте будут чувствовать себя как рыбы в воде, да и двигаться смогут совершенно бесшумно. Касторские пауки, тихие молнии, теневые духи… Впрочем, к теневым духам слово «твари» никак не относилось, да и отношения с теми из них, с кем я был знаком, у меня складывались более чем удачные. Взять хотя бы Шейда, нашего хранителя в первой игре. Насколько удачно он хранил нас, насколько удачно мы сами хранили его — сказать трудно, но каждый из нас четырёх неоднократно рисковал ради остальных. Ничего удивительного в том, что мы тесно сдружились. Пожалуй, он, с Джулианом и Локрином, до сих пор остаются самыми дорогими для меня людьми… Или же духами. После Чарли, конечно.

С Локрином я общаюсь часто и регулярно. Правда, с годами он превратился в того ещё зануду, но я-то знаю, что это напускное, и внутри, под коркой старости, чопорности и снобизма это по-прежнему наш Локрин. Шейда я тоже видел не столь давно — как раз перед отправлением в шаральский храм. Он всегда любил одиночество и тишину — что, в общем-то, логично для такого, как он, существа — и поэтому я не удивился, когда впервые узнал о его затворничестве. Мы периодически навещаем его, вспоминаем былые деньки, но никогда не лезем в какие-либо его дела и секреты. А он, каким бы не становился отшельником и интровертом, всегда рад нас видеть. Так что Шейд тоже на связи.

А вот Джулиан…

Я не видел его уже сколько лет? Пятнадцать? Да, кажется, уже почти пятнадцать. Есть надежда, что скора я смогу с ним увидеться — если, конечно, выберусь отсюда в ближайшее время.

Джулиан — не такой, как мы. Мы с Локрином выросли, потом постарели. Мы стали выше, наши волосы побелели, я отрастил бороду. Мы долго держались — так долго, как могут держаться маги нашего с ним уровня — однако природу не обманешь, и в конце концов мы стали стариками. Изменилась не только внешность — это только полбеды. Изменились и наши взгляды на жизнь. Что-то осталось прежним, и всё-таки мы уже не были ни детьми, ни подростками, и я понимал, что былого задора нам уже не вернуть никогда.

Шейд не был человеком, однако изменился и он. Свой облик он мог менять по желанию, и для него не составило бы труда оставаться внешне таким же, как и в день его появления на свет (прошу прощения за непредумышленный каламбур). Однако его сознание изменилось сильнее, чем у кого-нибудь из нас. Чем дальше, тем более далёк от человеческого был его облик. Гипертрофированная фигура из одних суставов, чёрный, как ночь, паук, размытое пятно на стене — вот только часть его образов, увидев которые, можно было мчаться прямиком в Голливуд и снимать фильм ужасов, не на минуту не сомневаясь, что его кассовые сборы побьют все рекорды. И, что самое интересное и пугающее — Шейд не просто менял обличия. Он действительно становился таким, не только внешне, но и внутренне. Это сложно понять людям.

Мы трое изменились. Полторы тысячи лет — приличный срок, и тут нет ничего удивительного. Но вот Джулиан… Он не такой, как мы. Возможно, всё это ещё ждёт его впереди, но сейчас он такой же юный, каким был тогда, во время моей первой игры. Что полторы тысячи лет назад, что пятнадцать — я помню его одинаковым. Конечно, он избавился от очков, вылечив себе глаза, он немного сменил причёску и предпочитал совершенно другой стиль в одежде. Но это всё равно был тот же самый Джулиан, которого я когда-то впервые увидел в чаще овеянного легендами леса.

Само собой, он был намного опытнее. Но, приобретя огромный опыт, он не перестал быть самим собой, не потерял свою молодость и свежесть. Иногда я задавался вопросом — не жалко ли ему будет расставаться со всем этим… Но, впрочем, зная Джулиана, я мог сказать (и мне хотелось в это верить), что он сумеет сохранить свою молодость ещё надолго. Если уж на то пошло — как маг Джулиан сильнее всех нас, и хорошо, если не вместе взятых. Да что там — он самый сильный маг из всех, кого я когда-либо знал. И на то есть причины.

Но ничего не вечно. То, что хранило Джулиана все эти годы, почти ушло. Скоро он сможет надеяться только на себя самого и на накопленный с годами опыт. Лично я оставался юным где-то семьсот лет, Локрин — немного меньше. На сколько хватит Джулиана? Я не знал.

Странно, но именно сейчас, когда я был стариком, события моего детства казались мне куда ближе, чем за всё прошедшее время. И дело тут вовсе не в том, что моя жизнь была яркой, насыщенной и полной разнообразных событий и приключений: сейчас вон тоже скучать мне не приходится. Возможно, я просто действительно доживаю свой отпущенный свыше срок. Конечно, доживать его я могу уже очень долго — но перемены в восприятии окружающего мира уже чувствуются. Совсем другие мысли, совсем другие ценности. Меньше беготни и суеты, больше умственных упражнений. Воспоминания тихой ночью у камина и горячий чай перед сном.