Владимир Голубев - Знахарь

— Самые жестокие господа в империи, — подтвердил более молодой Джовани.

— Ты заметил, как молчаливы солдаты графа? — добавил Мэг.

— Обычная дисциплина, — постарался я закончить неприятный разговор.

— Как скажешь, командир, как скажешь.

Оставшись одни, мы поехали быстрее и гораздо веселее. Солнце светило ярко, снег блестел и переливался, даже вороны, пролетая, каркали мелодично, и облетали нас стороной, стараясь окончательно не запачкать наши давно уже грязные шляпы. Сама природа помогала нам, не торопясь превращать дорогу в грязь. Навстречу ехали приветливые люди, перестав ощетиниваться копьями, как пару дней назад. Наступила белая полоса, мы расстались с молодой графиней Штольц. Всё в гостинице было на редкость удобно для постояльцев. После горячей чистой бани, полежав полчасика в шикарной, хрустящей накрахмаленным бельем, постели, я спустился поужинать. В зале выступал старик-музыкант и юная певичка. Завораживающая игра струнного, похожего на гитару, инструмента не давала насладиться ужином. Мэг и Джовани спокойно, как обычно, ужинали, не обращая особого внимания на виртуозную игру старого мастера. Я посмотрел на остальных посетителей, никто не проявлял восторга ни от игры старика, ни от щемящей чистоты голоса девушки. Списывать свою восторженность на радость от расставания с молодой графиней было глупо. Старое доброе отношение к Катерине не могло превратиться в любовь из-за обмена сувенирами, пусть даже имеющими в магическом мире глубокий символический смысл. Так откуда эта восторженность и гипертрофированная чувствительность? «Может, мне стоит вернуться, поговорить с Катериной начистоту, или даже пригласить её с собой?» Мне в голову лезли глупые мысли.

— Командир! Тебе лучше вернуться, забрать подарок обратно, — посоветовал простодушный Мэг. Резко заболело сердце.

Катерина.

Отряд подъезжал к замку, донжон уже виднелся вдалеке, когда глазастая Штольц заметила у Катерины перстень с рубином.

— Этот плебей посмел оскорбить честь моей семьи? Ты его поощряла! — Штольц побледнела от ярости. Она сдернула с руки Катерины перстень и с силой бросила его в глубокий, грязный снег. Катерина растерялась. Сумасшедшие глаза племянницы пылали. Штольц казалась богиней, неземная красота которой принадлежала, скорее, к темным силам.

— Пафф! — резко позвала молодая графиня командира отряда. Тот приблизился. Повинуясь жесту, наклонился совсем близко.

— Отвезешь мою тетю назад, к нашему «случайному» спутнику, ей не место в замке.

— В лесу развелось много волков. Могут напасть на вас, — совсем тихо, неслышно для своей тети, добавила Штольц. И улыбнулась Паффу. «После своей смерти молодая хозяйка спятила», — подумал Пафф, увозя за собой Катерину.

Павел Ильич.

Дешевая балаганная музыка, певичка, фальшиво распевающая дребезжащим голоском похабные песни, грубый мужской ржач за соседними столами, неестественный истеричный смех вульгарных женщин раздражали меня. Я с трудом поднялся по лестнице на второй этаж в номер. Сердце разрывалось от боли. Абсолютно здоровое сердце, способное выдержать любой марафон. Я знал свой организм до тонкостей, ни один, даже самый тренированный боец, не мог сравниться со мной. Даже Хард и Алексей, из-за долгого лечения они не до конца восстановились. Кляйна, с его ростом, я никогда не принимал в расчет. Но сердце разболелось не на шутку. Я упал в кровать. Жесткая, накрахмаленная наволочка, неприятно, словно наждак, ободрала щеку.

— Командир, ты живой? — в комнату проник Мэг.

— Ещё живой, — еле слышно прошептал я.

— У твоей госпожи неприятности, — высказал догадку Мэг.

— Это глупый вариант. Но нормального я не знаю, — согласился я.

— Почему глупый?

— Я сделал десятки амулетов из рубина. Ни разу не было никакого эффекта.

— Ты подарил хоть один перстень с рубином даме?

— Нет. Я работал с голым камнем.

Катерина.

Пафф долго вез Катерину вглубь леса. Смеркалось. Высокие сосны укорачивали сумерки. Молодой дворянин никак не мог решиться. Убить Катерину, или привязать её к сосне, оставив на съедение волкам, или отпустить без оружия в лес пешком, дав ей маленький шанс на спасение. Последний вариант означал смертельный риск для себя. Пафф не мог забыть глаза Штольц, она не простит.

Павел Ильич.

— Нужно ехать. Если опасность для госпожи смертельная, ты можешь умереть вслед за ней, — каркал Мэг.

— На ночь глядя? Отряд давно в замке. Брать штурмом замок?

— Я пойду, скажу Джовани, чтобы собирался? Мне показалось, что сердце остановилось. Точно! Оно простояло минуту, голова закружилась лежа на подушке.

— Собирайся. Боюсь, мы не успеваем! Но мотор снова завелся.

Штольц.

Месяц спустя, «Богиня смерти» — Штольц, во главе небольшого отряда, лично отобранных ею солдат, кровавой метлой прошлась по графству. Обмороженные, голодные, часто безоружные толпы гномов ночью грелись в сараях и овинах крестьян, днем медленно перемещались на юго-восток, домой. Имперские солдаты отбирали у гномов оружие, и брезговали их убивать. Штольц вырезала гномов сотнями. Заметив белую всадницу на белом коне, гномы бросались врассыпную, ужас вселял в них нечеловеческие силы. Многие умирали на бегу от разрыва сердца. Иные спасались. Дом на окраине небольшой деревушки рядом с лесом сразу показался Штольц подозрительным. Изможденная старуха лет сорока и её дочь-пацанка забились от испуга за печку. Эти твари пригрели гномов, сразу поняла Штольц. И резко, с оттягом, ударила плеткой девчонку по голове. Та завыла, зажимая рукой распоротую щеку.

— Где косоглазые? — спросила графиня старуху.

— Они еще утром ушли, — заикаясь от страха, ответила та.

— Кормила, пустила обогреться в дом? — внешне спокойно, задала Штольц решающий вопрос.

— Только в сарай. Один, светленький был, с голубыми глазами, умирал совсем. Портрет жены и дочки показывал. Жалко стало.

Штольц, как только услышала про блондина, разъярилась. Она вспомнила Алёну, её жалость и брезгливость к ней, обезображенной болезнью. Старуху она убила сразу. Девчонку, для начала, Штольц отдала солдатам. Та прожила на пару часов дольше. Преследование гномов, рассыпавшихся по вековому лесу, было делом простым. Снега осталось мало, но следы было хорошо видно. В горячке погони Штольц не заметила волчьей ямы, свалилась так неудачно, что сломала шею. Перед самой смертью невыносимая боль внутри пропала, Штольц умерла со счастливой улыбкой на лице. Солдаты привезли тело своего командира в замок. Граф милостиво дал им возможность проститься со своей дочерью. После похорон они все были казнены.