Дарелл Швайцер - Маска чародея

Сложив зеркала, я сжал их в ладонях. Тот другой, кто пророчествовал, покинул меня, нырнув в глубину сознания. Я решил, что теперь говорю самостоятельно. Хотя далеко не был уверен в этом. Это все, что я мог сделать, чтобы не заснуть, упав лицом на стол.

Мне кажется, именно Секенр рассказал ему историю о мальчике в клетке:

— В стародавние времена, — начал я, — родился в клетке мальчик, и не было у него ни матери, ни отца. Волшебник нашел его в тростнике у берега реки — младенец плавал в клетке из прутьев, в какой обычно переносят собак или кошек.

Волшебник нашел его и повесил клетку на дерево. А потом удалился.

Призраки ухаживали за малышом, поднимаясь из Лешэ и нашептывая ему о прошлом и будущем, о живых и мертвых. Он плакал от радости, довольный своей участью, ибо не знал другой. Призраки кормили его лунным светом, шелком паутины и речной тенью.

Он рос отнюдь не большим и сильным, но все же рос, и клетка росла вместе с ним. Бывало, он ложился спать, согнувшись в своем тесном жилище, а наутро, просыпаясь, обнаруживал, что клетка увеличилась. Так продолжалось, пока его клетка не превратилась в настоящий дом со множеством комнат, обставленных мебелью, необычными приборами и странными книгами. Но его окна и двери были всегда заперты. Мальчик не мог выйти наружу. Он еще не встречал ни одного человека, так как духи, воспитывавшие его, были подобны живым теням, дымке или вовсе невидимы. По большей части он лишь слышал во тьме их голоса или чувствовал едва ощутимое прикосновение их рук.

Он еще подрос, хотя, по правде говоря, ростом он не вышел — вылитый гном — и остался тонким, как тростинка. В темноте он играл в свои игры, общаясь с духами, исследуя все, что находил у себя в доме, и был рад и доволен, так как не знал ничего другого.

И все же, как и должно было неизбежно случиться, внешний мир вторгся в его жизнь. Он слышал далекие голоса — вначале редко, затем все чаще и чаще, — смех, звуки рога.

Однажды птица с ярким оперением залетела между прутьев к нему в окно. Восхищенный мальчик потянулся к новой игрушке, но она упорхнула, и он не смог поймать ее. Он долго стоял, прижавшись лицом к прутьям и свесив руки наружу, и смотрел в небо, куда улетела птица.

Тогда он впервые стал приглядываться к внешнему миру. Он наблюдал за протекавшей рядом рекой — как неуловимо и бесконечно меняется она с каждой новой волной, с каждым дуновением ветерка. Он видел вдали громадные корабли со множеством людей, но они были так же недостижимы, как птица. Совсем рядом он заметил других детей, игравших на берегу. Он окликнул их, но они решили, что это ветер шелестит в листве деревьев. Он ведь не знал языка людей, только язык духов.

Он велел призракам выпустить его, но они его не послушались.

Тогда он заплакал и с головой погрузился в книги, которые у него были, и хотя не мог отличить правду от вымысла, а суеверие от истинного пророчества, узнал о мире очень многое. Или решил, что так оно и было. Все смешалось у него в голове.

Со временем он поверил, что родился принцем, обделенным наследником древней и благородной династии, которую выслали из страны и заточили с помощью магии.

Теперь каждую ночь, лежа в своей постели, он плакал, думая об этом.

Однажды ночью он забыл задуть свечу. Подул ветер. Огонь перекинулся на пол. Но мальчик не пострадал. Дождь потушил пожар, так что огонь не уничтожил его дом. Возможно, какой-то бог сжалился над ним. А возможно, бог отнюдь не проявил сострадания.

Мальчик отправился в большой мир и сделал свои первые шаги по земле. Но вскоре вернулся со словами: «Ах, я кое-что забыл», — залез обратно в клетку и отыскал свои туфли, без которых он не мог отправиться в путь.

Он бродил по земле среди людей, разговаривая лишь на языке духов. Никто не признал в нем принца.

Все считали его оборванцем, заморышем, безумным мальчишкой.

Он вернулся в свою клетку со словами: «Я забыл кое-что еще, то, что позволит всем узнать во мне принца».

Он взял с собой нарядный плащ и фонарь. Он отправился в город в ожидании того, что люди будут восхищаться им. Но никто и не думал этого делать.

И снова он возвратился в клетку. «Я забыл свой трон», — сказал он. Он нес с собой плетеное кресло и садился на него на всех углах, полагая, что выглядит истинным принцем в своем ярком плаще с фонарем в руках.

Люди принимали его за нищего и бросали монетки к его ногам.

«Я забыл свой дворец, — наконец решил он. — Вот в чем дело».

Он стал перетаскивать свой дом и упорно трудился много дней подряд, пока не воссоздал часть своего тронного зала, установив его на повозке, которую тащил сам.

Но по-прежнему никто и не думал преклонять перед ним коленей. Никто не приветствовал его должным образом. Дети попросили его поиграть с ними, но он ответил им на языке духов: «Не могу: Я принц». Они не поняли его и убежали прочь.

Как-то раз женщина предложила ему пищу, если он придет к ней в дом и разделит с ней трапезу. Но он ответил ей на языке духов: «Принц должен вкушать пищу в собственном дворце». Так он и сидел в своем плетеном тронном зале, а она — у себя дома, грустно качая головой. Она поела и отнесла ему все, что осталось.

Наконец к нему пришел мудрец и сказал на языке духов, которым владел свободно: «Глупый мальчишка, ведь ты по-прежнему остаешься узником, так как повсюду таскаешь за собой свою клетку. Выйди из нее и освободись».

Мальчик лишь печально склонил голову: «Я не могу. Она стала частью меня. Прутья растут из меня, как иглы из спины дикобраза».

Так оно и было, так как за время долгого пути, после многих дождей, плетеная клетка ожила и стала расти вновь, привязав руки мальчика к ручкам, за которые он тащил повозку. Узник и его тюрьма стали единым целым.

— Ну и что это за вздор? — заявил мой потный клиент. — Если бы я хотел выслушать глупейшую историю, я бы отправился на базар.

Я сложил зеркала у себя на коленях.

— Ты понял мое предсказание?

Он сплюнул на пол.

— Нет. А ты сам? — Он вышел, не сказав ни слова, и громко протопал по лестнице.

После него остался всего один клиент — древняя старуха, которая, вместо того, чтобы сесть, оперлась на палку и спросила:

— Твои глаза, дитя… Что у тебя с глазами?

— Что вы хотите сказать?

Она воскликнула:

— В них огонь! Ты горишь изнутри!

Я взял зеркало, чтобы посмотреть на собственное отражение, но вначале увидел лишь мерцающий свет лампы. Затем появились два горящих пятна, и действительно, это были глаза. В зеркале отразилось лицо, лицо моего отца. Он шел ко мне по крутому склону, шел с трудом, но полный решимости, шаг за шагом.