Алексей Провоторов - Фантограф. Русский фантастический № 2. 2014

Здесь был район бедноты, тех, кого повальная робофикация посадила на вечное пособие. Дроев здесь не любили, случалось, даже убивали или серьезно калечили, что по сути одно и то же. Дроям было по-всякому лучше не появляться в этих краях, но они появлялись и появлялись с достаточной регулярностью. Они лезли сюда, как мухи на варенье. Полиция смотрела сквозь пальцы на озлобленных мужчин с арматурными прутами, на банды молодых психов, приезжавших в Пиксайд на ночное «сафари», но полиция пропускала мимо своего всевидящего ока и неофициальные церкви Волнового Иисуса, и десятки кибер-клубов, и, главное, сотни подпольных ателье, росших, как грибы-мухоморы. Больше всего Пиксайд походил на опасную крысоловку. Взведенная до упора стальная пружина, способная переломать ваши кости, разорвать связки, размозжить череп, и маленький, невероятно аппетитный, дразнящий ароматом кусочек сыра, нанизанный на острие спускового крючка. Вечное безотказное изобретение пулеметных дел мастера из штата Мэн.

Тысячи дроев, что посложнее, изыскивали тысячи способов, как бы после рабочего дня улизнуть от хозяев, дабы попасть на богослужение, на сборище клуба или в притон продавцов кайфа. Даже заводские роботяги, пахавшие почти круглыми сутками, умудрялись появляться здесь, используя часы ночных профилактик. Пиксайд был почти официальным предохранительным клапаном в котле многомиллионного города.

Роб шел, внимательно и беспокойно поглядывая по сторонам. Его мысли текли, как это принято у дроев высокой категории, сразу в нескольких плоскостях. Он обдумывал текст говорящих листовок, маршрут, судьбы Пиксайда, несколько домашних дел и еще одну занимательную проблемку чисто для себя.

На замусоренном пустом перекрестке он свернул туда, где край выщербленной кирпичной стены был украшен разлапистой, напшиканной из баллончика цифрой. Углубляясь в ущелье пахнущей пылью улицы, он подумал, что номер, скорее всего, написали сами кутюрье, и еще, что смеркается гораздо скорее, чем хотелось бы.

Кусок штукатурки ударил его в шею, второй — поменьше, попал в плечо, еще один, не долетев, разбился возле резинового протектора ступни. Дети были маленькими, злыми и настырными. Они преследовали Роба уже второй квартал, кидались кусками штукатурки, мусором. Время от времени, по инициативе самого старшего пацана с выбритым почти до макушки жирными патлами и желтой присоской телефона на щеке, они начинали хором орать дразнилку. «Робот, робот, сраный гад, мы тебе отпилим зад! Оторвем тебе башку и забьем ее в кишку!»

У Роба не было никакой кишки, и он не боялся того, что маленькие мерзавцы сумеют открутить ему голову Его пугала другая возможность, он опасался, что любое движение в сторону детей может спровоцировать взрослых, если те, не дай Господь, наблюдают за погоней откуда-то из окон, и Роб просто шел по тротуару на предельно разрешенной скорости, стараясь избегать каких-либо эволюций.

Улица, прорезая ряды старых тридцатиэтажек, текла почти точно на запад, и только поэтому лучи заходящего солнца еще освещали обшарпанные стены. Роб почти бежал по тротуару, пытаясь убедить минимакс своих логических центров, что прямое попадание штукатуркой в голову — достаточный повод для превышения скоростного режима. На другой стороне улицы худой старик, рассевшийся на полуразбитом крылечке, равнодушно провожал детей и дроя пустыми глазами.

Дети гнали робота еще половину квартала, затем у старшего запиликал сигнал вызова, и он, а вслед за ним и остальные, были вынуждены остановиться. Один из них еще метнул вслед дрою камень, но вся компания уже развернулась и без видимых сожалений побежала в обратную сторону.

Роб выдохнул с облегчением.

Солнце практически село, когда он добрался до дома с обвалившейся шахтой выносного лифта. Дом выглядел нежилым, но это еще ничего не значило. Роб поднялся по железной лестнице на шестой этаж и постучал в металлическую, облицованную потрескавшимся пластиком дверь. Откликнулись не сразу. Наверное, с той стороны долго и внимательно рассматривали пришельца через мониторы, дважды он почувствовал, как его номер просвечивают простеньким сканером. Наконец дверь, заскрипев на шарнирах, приоткрылась, и худой парень с небритым длинным лицом молча сделал приглашающий жест. Одной рукой придерживая дверь, он посторонился и пропустил гостя внутрь.

Роб вошел и огляделся. Комната выглядела длинной и узкой из-за загромождавшего ее оборудования. Шкафы квантовых «зингеров», модуляторы и мемриты занимали все пространство от пола до потолка. На столе с отломанным краем кучей лежали разовые флэш-инсталляторы.

— Ну че? — сказал парень, похлопывая себя ладонью по бедру. — Чего хочешь, дрючок? Хочешь вставлялку? Есть дурь-пятиминутка. Самая дорогая плющит часа четыре. Можно подобрать «щекотку» на пару дней. Можно прошить «психоззи». Итальянская штучка, будешь ненавидеть весь мир целых двенадцать часов. Дать тебе прайс?

Кутюрье вопросительно уставился на клиента.

— Я вообще-то хотел… — начал Роб.

— А… — воскликнул парень. — Тебе нужны нидлы! Речевые конвертеры? «Лайер»? Классный «лайер»! Сам делал. Могу предложить прошивку на год. Может, «подставу»?.. Нет? А что ты ищешь?

— Любовь, — сказал Роб и отчего-то испугался.

— Любовь? — Кутюрье приподнял бровь.

— Да. Прошивку на год.

— На год? — удивленно проговорил парень. — А баксы-то у тебя есть?

— Есть.

Роб полез в карман, но достал не пластиковый квадрат с чипом, а полуминутную инфокарточку. Он включил изображение, и девочка лет семи-восьми, улыбаясь щербатым ртом так, что на пухлых щеках появлялись ямочки, продекламировала, старательно артикулируя губами:

Роби в печке пек пирог,Про трубу подумал впрок.

На слове «впрок» девочка запнулась и закрыла камеру ладошкой.

— Роби, — сказала она весело, — ну-ка не снимай меня, противный.

Изображение погасло.

Парень уважительно взял карточку у дроя.

— Объект?

— Снимок старый, — сказал Роб, словно оправдываясь. — Сейчас ей тринадцать. Но это ведь не имеет значения?

— Не имеет, — подтвердил парень, потыкав пальцем в свой наладонник. — Иди за мной.

Кутюрье повел Роба между грудами электронного хлама и толкнул обшарпанную дверь. За дверью оказалась еще одна комната, тоже сплошь заставленная оборудованием.

— Эш, — позвал парень. — Тут дрой один занятный…

— Мне некогда, — сквозь зубы отозвался тот, кого назвали Эшем. — Что там у тебя, нахрен?

— Дрючок, говорю. Хочет дорогую прошивку.

Второй кутюрье обернулся. У него было круглое лицо, заросшее по щекам и подбородку седеющей бородой. Теперь Роб заметил, что в комнате он не один. Какой-то дрой эрбэшного класса сидел на полу, вжавшись спиной в оклеенную картоном стену.