Кристофер Банч - Корсар

Дихр пожал плечами.

— План не был вашим, к тому же он не был плохим. Как говорится, иногда тебе удается убить дракона, иногда дракон сжигает тебя заживо.

Флотилия без приключений пересекла Великий океан от Каши до Ютербога. В Лиравайзе они встретили трофейные команды и шумно отпраздновали это событие.

Когда матросы наконец протрезвели, Петрич и моряки с “Найджака” получили свою долю сокровищ линиятов с заверениями, что их будут рады видеть снова, когда ветры будут попутными, море — лазурным, и у работорговцев будет много золота.

Том Техиди убеждал Гарета не осторожничать излишне и отправиться в Тикао всей флотилией, но капитан настоял на своем и приказал Кнолу Н'б'ри остаться с пятью кораблями в Лиравайзе и ждать его сигнала. Матросы, которым надоело ждать, могли получить свои доли и списаться с кораблей.

Потом Гарет с отборной командой пересек на “Стойком” узкий пролив.

Он передал командование кораблями Фролну, а сам заперся в своей каюте и составил два подробных отчета о путешествиях.

Когда они подошли к устью Нальты, Гарет нанял двух курьеров и приказал им доставить один отчет дяде, а второй — Косире. В послание Косире он вложил искусно отлитое из золота изображение кашианского орла и личную записку:

“Купи устриц, купи много устриц. Я решил, что люблю тебя”.

Начался утомительный переход к Тикао, им приходилось часто менять курс, иногда даже вставать на якорь и ждать прилива. Гарет старался удержать матросов от общения с портовыми пьяницами и бездельниками в устье Нальты, чтобы вести о его прибытии не донеслись до столицы, но, как он подозревал, безуспешно. Удержать матроса от хвастовства было так же трудно, как и от пьянства.

Он стоял на юте. До фактории дяди оставалось около четверти лиги, но даже с такого расстояния были хорошо видны свежевыкрашенные стены, свидетельствовавшие о процветании Пола.

У причала он увидел толпу, которая, как он надеялся, пришла встречать именно его.

О таком возвращении домой он мечтал мальчишкой. Он знал, что выглядит отлично — густой загар, выбеленные солнцем и соленой водой волосы, спадающие до плеч. На нем были высокие сапоги, темные бархатные бриджи и отделанная золотой нитью шелковая рубашка с глубоким вырезом, которую он сшил из захваченной кашианской ткани. Меч и кинжал, подаренные Косирой, висели на изысканно украшенном кожаном ремне.

— Герн Фролн, — приказал он, — пришвартуйте корабль, постарайтесь сделать это изящно—у нас есть зрители.

— Есть, сэр. Спустить паруса! — отдал приказ Фролн и на одном фоке медленно и аккуратно подвел “Стойкий” к причалу.

— Причальная команда, вперед! Матросы, в яркой форме, сшитой в Лиравайзе, перекинули с носа на причал тросы, чтобы поджидавшие там люди подтянули корабль к берегу и закрепили тросы на кнехтах.

Гарет внимательно оглядел толпу встречавших и, к своему удивлению, не увидел никого из семьи дяди Пола, не было и Косиры.

Вперед вышли двое мужчин с обнаженными мечами, а другие в черно-красных костюмах, стоявшие в толпе, сбросили плащи и навели заряженные мушкеты на матросов.

Гарет узнал одного из мужчин, того, что повыше, с тонкими губами над бородой, которая стала немного гуще с момента их последней встречи.

Антон Квиндольфин!

— Гарет Раднор и команда! — произнес тот скрипучим голосом. — От имени короля Алфиери и от имени королевского суда я приказываю арестовать вас за измену, я приказываю также арестовать ваших матросов как свидетелей ваших неслыханных преступлений или возможных соучастников, в этом случае они также предстанут перед королевским судом. У меня на руках приказ, предписывающий взять тебя, Гарет Раднор, под стражу немедленно и поместить в Великое Подземелье, где ты будешь ожидать сурового наказания, а твоих матросов препроводить в общую тюрьму. Не пытайтесь оказать сопротивление, иначе мы без промедления применим к вам силу.

Воцарившуюся тишину нарушал только плеск волн, накатывавшихся на корпус “Стойкого”. Потом раздался злобный смех, и из переулка на лошади выехал мужчина.

Он был плотный, средних лет, с чисто выбритым лицом. Гарет никогда не видел его раньше, но по тонким губам и свирепому взгляду понял, что попал в руки к своему злейшему врагу — лорду Квиндольфину.

— Взять их, — приказал лорд, и его люди мгновенно двинулись вперед.

Матросы поняли, что помощи ждать не от кого. Вдруг со стороны кормы “Стойкого” раздался громкий всплеск, и Гарет увидел, как Лабала, загребая мощными темными руками, уплывает от корабля.

— Один из них прыгнул за борт, — сообщил Антон об очевидном. — Догнать его?

— Не стоит беспокоиться, — сказал Квиндольфин. — Главное, у нас в руках их лидер, остальные не имеют значения.

— Многим людям удавалось покинуть Великое Подземелье живыми, когда они попадали сюда в первый раз, лорд Раднор, — сказал надзиратель Ахара. — Но, смею заметить, никому не удавалось выйти отсюда дважды.

— Не называй меня лордом, — сказал Гарет, осматривая камеру, которую, если бы не решетки на окнах, можно было принять за роскошные апартаменты. — Почему ты вдруг присвоил мне этот титул?

— Мы… весь город… наслышан о том, что вы сделали с работорговцами.

— Включая лорда Квиндольфина, несомненно.

— Слухи разносятся быстро, — сказал Ахара. — Все ждали, что король дарует вам свободу и присвоит титул, но вы. чем-то разгневали его. Это сделать не слишком сложно, я полагаю. Говорят, к старости он стал всего бояться, но мы, то есть я и остальные надзиратели, не считаем его поступок достойным.

— Благодарю вас.

— Таких людей, как вы, должно быть больше, тех, которые не боятся резать проклятым линиятам глотки и забирать их золото. Правду говорят, что вы привезли несметные сокровища?

Гарет улыбнулся, но не ответил.

— Чем я заслужил такую роскошную камеру? — спросил он, глядя на альков с двуспальной кроватью, застеленной невероятно чистым бельем, удобный диван, обеденный стол со стульями, за которым могла разместиться дюжина человек, камин, тепло которого гнало прочь пронизывающий холод, приносимый накатывающимся с реки вечерним туманом, письменный стол и книги.

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал Ахара, — а я не должен отвечать на ваш. Пусть это станет сюрпризом.

Скоро в камеру Гарета пришли гости — лорд Квиндольфин и шестеро вооруженных до зубов слуг.

С грохотом распахнулась дверь, и два надзирателя проводили в камеру знатного вельможу и его свиту. Квиндольфин оглядел камеру, поджал губы, но ничего не сказал об обстановке.

— Прошу простить, что не приветствую вас поклоном, — сказал Гарет, — но я таким образом выражаю уважение только джентльменам.