Евгения Гордеева - Транзитом через Хоминибус

— Самоуверенный болван! — с несвойственной ей экспрессией высказалась Шенен. — Usque ad absurdum![16] Многотысячелетнее существо, а ведёт себя, как первородок…

— Жень, а кто такой — первородок? — Полина не всегда понимала подругу, уж больно она замысловато иногда выражалась. Слова знакомые, понятные, а смысл сказанного не укладывается в голове.

— Впервые рождённый, — спокойно пояснила девушка-ангел. Она тоже привыкла к тому, что Полина не всегда понимает её, и приходится давать подробные разъяснения. — Молодая душа.

— А-а… А молодая душа, разве плохо? Люди с молодой душой даже стареют красиво!

— Я не так выразилась, — чуть поморщилась Шенен, продолжая тихо звякать ложечкой о стенки кружки, — правильнее: новая душа, та, которая живёт первый раз.

— А-а… А сколько раз может жить душа?

— Сколько угодно… Но вы сами… Поль, давай не будем о грустном!

— Давай. А что тут грустного? Ладно, молчу… Жень, а сколько раз жила моя душа?

Шенен посмотрела на неё печально и, почему-то ласково. Потом мягко улыбнулась, сделал глоток чая, поняла, что сахара там не было и в помине, насыпала пару ложечек, а Полина всё это время терпеливо ждала.

— Не очень много… Не удивляйся. Твоя душа очень светлая, такая же, как у Макса. Нам не очень хочется, когда такие, как вы от нас уходят в Хоминибус.

— Хоминибус? А это где?

— Здесь, — снова грустно улыбнулась девушка-ангел. — Хоминибус — мир людей. Раис — наш мир. Преисподняя — мир демонов, но они его называют — Инферно. Есть ещё промежуточный. Там обитают фуры.

— Фуры. Надо же… Мне что-то про них Макс рассказывал. А ему Дросс. А почему души уходят?

— Почему?.. Самосовершенствоваться. Поль, тебе следователь совсем ничего про Дросса не сказал? Ведь Ктара уверен, что обвинение с него снимут! Они выяснили, как убийца обманул патологоанатомов.

— Ничего… Погоди, сотовый звонит. Да, Макс! Да ты что?! Слава богу! Жень, Дросса выпускают! Макс сейчас за ним отправится. Поедешь с нами?

— Поеду!

Зачем он сказал Кретову о том, что Демьяна Дросса выпускают из тюрьмы, Антон Михайлович конечно же представлял, но понять собственный поступок не мог. Ведь абсолютно не обязательно, что Максим поедет встречать телохранителя сам. Пошлёт за ним машину и все дела. Не велика птица — этот Дросс. Тем более что наверняка поминки по сестре ещё не закончились. И уж совсем невероятно, что он потащит с собой свою невесту! Что делать девушке у столь мрачного заведения? Правильно: нечего ей там делать! И на похороны Катерины он её не допустил. Заботливый жених! Надежды на то, что с ними приедет белокурая подруга Полины, не было вовсе. Но Шангин всё равно поехал к следственному изолятору. Его рациональный мозг просто лопался от возмущения, а упрямые чувства заставляли совершать глупые поступки. И в этом раздрайве между спорящими разумом и сердцем Антон пытался существовать и даже как-то функционировать.

Припарковав свою машину как можно более незаметно для заинтересованных глаз, если, разумеется, такие найдутся, Шангин стал внимательно изучать все проезжающие мимо машины. Чёрный джип Кретовых он узнал сразу, но видеть тех, кто, возможно, сидит в салоне, он не мог. Оставалось только ждать.

Демьяна не выпускали достаточно долго. Антон даже начал злиться на своих коллег, которые столь нерасторопно выполняют указания. Он стал понимать нетерпение тех людей, которое очень часто наблюдал при освобождении таких же вот невиновных, и которые его жутко этим раздражали. Неужели так трудно подождать лишние пол часика? Бюрократическая машина крутится с определённой скоростью, на все процедуры необходимо определённое время. Разве это непонятно? Оказывается, когда приходится ждать самому, то все разумные объяснения вылетают из головы, и только одна мысль бьётся в висках: 'Быстрей! Быстрей! Быстрей же!'

В недрах чёрного джипа, по-видимому, творилось тоже самое. Максим всё-таки приехал сам и периодически выходил из машины, словно это могло как-то поторопить ход событий. Стекло задней дверцы в этот момент опускалось, и невидимый собеседник что-то спрашивал у парня. Тот беспомощно разводил руками, нерешительно подходил к зданию изолятора, заглядывал в окна и возвращался обратно.

Наконец, дверь следственного изолятора широко распахнулась, и на улицу вышел хмурый Дросс. Но лицо его тут же просветлело, когда он узрел на дороге знакомый джип и спешащих к нему людей.

Она приехала…

Белокурая девушка стремительной белой птицей выпорхнула из нутра чёрной машины и, с таким же хмурым видом, с каким несостоявшийся обвиняемый выходил на свободу, подлетела к Дроссу. А тот лишь шире улыбнулся, раскрывая для девушки свои объятия. Экспрессия, с которой она что-то гневно высказывала мужчине, укололи Антона даже больше, чем реакция Демьяна на это. Его явно забавляла эта сцена. Он снисходительно выслушивал тираду за тирадой и не пытался успокоить обвинительницу. Максим и Полина тоже как-то безучастно наблюдали за этой семейной сценой.

'Вот именно… семейной! На что я надеялся? Ведь сразу понял, что этих двоих связывает что-то очень мощное! Любовь?.. А как же тогда Раиса? Сказала, что он её любовник. И вроде не врала. Тогда как? Как он мог изменять этой неземной девушке с практически пацанкой?…ничего не понимаю!'

'Не понимаешь, и не лезь, — лениво констатировал Призорный, наслаждаясь свеженьким потоком ревности, — размечтался…'

'И размечтался! — разозлился вдобавок ко всему Антон. — Нельзя помечтать?! Чем я хуже этого хлыща, раскудрить его налево?!'

'О, десерт! — обрадовался бес. — Злись, следователь, злись… Твоя злость сравнима с молодым вином, как говорят французы'.

'Причём здесь французы? И почему я думаю о себе в третьем лице?'

'Упс…'

Глава 11 О чувствах

Ты такой полезный… лезешь, куда не просят

Счастья, как и денег, много не бывает! Только редко так случается, что бы счастья было много, сразу, и разного. Редко… но, случается. Особенно, когда ты этого заслуживаешь.

А Дросс заслужил. Даже не заслужил, а, буквально, выстрадал! Чего стоила разбитая гудящая голова. А нудные, утомляющие допросы. А бессонные ночи в камере, под неусыпное бдение Пики и, следившего за ним, Серого. Правда, компенсацией за недосып был нескончаемый поток негативных эмоций от надоедливого рецидивиста. Пика, сам того не осознавая, буквально напитывал демонскую сущность маркиза, пытаясь бормотать себе под нос известные только ему молитвы, а мысленно — проклинать и поносить наглого сокамерника. Такая гремучая смесь эмоций у людей встречалась крайне редко и особенно ценилась жителями нижнего мира. Такой, своеобразный эмоциональный хамон. А деликатесы, они и в Инферно остаются деликатесами.