Дмитрий Казаков - Я, маг!

Свист усилился до такой степени, что ушам стало больно, и тут вспышка вновь ослепила Харальда. Когда под веками перестали плавать разноцветные пятна, уже пела труба, давая приказ об атаке, а Свенельд, устало опустив руки, стоял один внутри гаснущего круга.

Ошеломленные атакой демона воины восставших сопротивление оказали вялое. Едва свежее, хоть и меньшее по численности войско Владетеля двинулось на них, началось бегство. Родовитые спасались, надеясь отсидеться в замках, а затем вымолить прощение у сеньора.

Яростно отбивались немногие. Самый большой отряд, почти в тысячу человек, сплотился вокруг знакомого черно-золотого знамени. Когда сопротивление сломили, Харальд увидел Торбьерна. С гордо поднятой головой и окровавленным лицом, среди вражеских воинов, что вели его в плен, он шел, словно победитель Ни страха, ни печали поражения не было на его лице.

Вечером, сунув монету знакомому десятнику, Харальд сумел пробраться к пленнику. Того держали в наспех сооруженной клетке из толстых прутьев, по углам которой постоянно дежурили четыре солдата.

Ощущая на себе любопытные взгляды, Харальд подошел к клетке и тихонько позвал:

– Торбьерн!

Тот дернулся, словно от удара, затем в синих глазах мелькнуло узнавание.

– А, это ты, просто Харальд. Что же, я рад тебя видеть, – Торбьерн усмехнулся и дернул себя за бороду, которая за прошедшие два с половиной года изрядно разрослась. – Даже несмотря на то, что я в клетке. Словно дикий зверь. А ты как? Стал магом?

– Да, то есть, нет... не совсем. – Харальд густо покраснел, не зная, как описать свое нынешнее состояние. – В общем, наемничаю.

– Это понятно. – Фон Ахар вновь дернул себя за бороду. – В чем уж ты не изменился – так это в неумении складывать слова в нужный момент. А в остальном – совсем другой.

– Не может быть! – воскликнул Харальд чуть громче, чем следовало, и взгляды стражников сразу из просто любопытных стали настороженными.

– Почему не может, – сказал, улыбнувшись Торбьерн. – Это нормально. Из юнца ты превратился в мужчину. Я думаю, многое повидал, и жизнь не раз прикладывала тебя мордой об стол.

– Всякое бывало, – неохотно ответил Харальд. – И мордой об стол, и копытом под зад, и еще хуже...

– И меня приложило, как видишь. – Бывший глава мятежников тяжко вздохнул. – Да видно, не подхожу я для этого мира. Никак не могу привыкнуть, что бывшие друзья могут стать врагами, и наоборот.

– Ну, первое я еще могу представить, – с сомнением сказал Харальд. – Но вот второе...

– Ничего, сможешь, – Торбьерн бросил взгляд за спину гостя. – Ладно, иди, а то десятник волнуется. Может, свидимся еще, не съест же меня Владетель.

Харальд зашагал прочь сквозь густеющие сумерки, а Торбьерн остался стоять, и горькая улыбка была на губах лихого рубаки и буяна.

После победоносной битвы наступил самый неприятный и занудный этап войны – выкуривание мятежных родовитых из замков. Если учесть, что западная часть Владения – сплошные леса, а замки разбросаны на довольно большие расстояния друг от друга, можно понять, что дело это долгое и муторное.

Торбьерна Харальд больше не видел. По слухам, после разговора с Владетелем его отправили куда-то, чуть не в жилище самого Свенельда.

Конное войско вместе с присоединившимся отрядом пехоты и лучников, без которых штурмовать даже частокол бессмысленно, бодро топало по узким лесным дорогам от одного замка к другому. Первые пять удалось совершенно спокойно взять без боя. Родовитые хозяева после недолгих размышлений сдавались. Подъемный мост опускался, и войска Владетеля входили в замок.

Грабить не грабили, но кое-что изымали, в основном провиант – на прокорм войска и драгоценности – в возмещение ущерба Владетелю.

Шестым в списке родовых убежищ оказался замок Закри, на что недвусмысленно указывал герб – Алый Медведь. Харальд, увидев его, заскрипел зубами от ярости.

Схожие, но все же более спокойные чувства испытывал, похоже, и Владетель Свенельд. По крайней мере, пришел приказ замок штурмовать, пленных не брать, резать всех.

В замке это тоже, похоже, понимали, и поэтому никаких попыток сдаться не предпринимали.

Воины принялись деловито вязать осадные лестницы, и на ударную позицию выволокли две доставленные с превеликим трудом катапульты. На башнях замка бряцало оружие, а из-за высокой зубчатой стены доносился запах кипящей смолы...

Штурм начали ранним утром. Над окутанным туманом лесом стояла полная тишина, даже не звенели комары, когда воины начали сноровисто закидывать ров вязанками с хворостом.

В ответ на стенах раздались крики, и с неприятным шелестом ударили первые стрелы. Рухнули раненые, заливая землю кровью. В ответ с глухим гулом ударила катапульта, но неудачно.

Харальд вместе с остальными таскал тяжелые колючие вязанки, стараясь прикрываться ими от стрел. Лучники Владетеля отвечали обстрелу со стен, но их было гораздо меньше.

Несмотря на все усилия стрелков, ров в нескольких местах завалили. Вновь ударила катапульта, и огромное бревно снесло один из зубцов на стене.

Прикрываясь щитом, Харальд бежал вместе с другими, вцепившись правой рукой в осадную лестницу. Затрещали под ногами ветви, и лестница начала уходить вверх, выворачиваясь из рук. В один миг Харальд ее выпустил, и тут же по щиту что-то забарабанило, словно крупный град.

Стрелы продолжали сыпаться, потом где-то наверху что-то гулко зазвенело, и тотчас рядом завопили обожженные люди. Котел со смолой сделал свое дело.

С изумлением обнаружил Харальд, что он один из первых на лестнице. Под ногами зашатались хлипкие ступеньки, а земля начала удаляться. Лезущий впереди воин ощутимо дергался, но лез резво. До тех пор пока не издал сдавленный хрип и не свалился в сторону со стрелой в глазу.

Харальд на миг остановился и выглянул из-за щита. Стена была совсем близко, и защитники всеми силами старались спихнуть лестницу, используя рогатины. Обнаружилось также немалое число лучников, которые, как показалось, целились именно в него, Харальда.

Не успел он как следует испугаться, как внизу что-то затрещало и опора начала уходить из-под ног. С изумлением обнаружил Харальд, что летит, а снизу доносятся испуганные вопли.

«Вот неудача!» – успел подумать он, прежде чем с грохотом и лязгом рухнул на своих же товарищей.

Упал он на спину, и удар вышиб из груди все дыхание. Падать с высоты пяти саженей всегда неприятно, а если ты еще в доспехах, то совсем нехорошо. Спасла Харальда только подкладка из живых и не совсем живых тел, на которую он приземлился.

С трудом перевернулся на четвереньки и отполз в сторону, ошалело крутя головой. Рядом кто-то хрипло стонал, а со стороны рва слышались ругательства.