Денис Юрин - Самый сердитый гном

В стране усилилось влияние Индорианской Церкви, основным постулатом которой была избранность богом человеческой расы. Матеус был не силен в вопросах религии и сколько ни пытался, так и не смог понять разницу в трактовании духовных писаний индорианцами и служителями Единой Церкви, зато в житейских вопросах весьма чувствительно ощутил ее на собственной шкуре.

С тех пор минуло уже десять лет, но Матеус хорошо запомнил тот злополучный день, когда Франсиа Арана, Глава Палаты Иноземных Дел Филании, вручил ему королевский указ о разрыве с Махаканом всех ранее существовавших отношений за исключением договорных обязательств по торговым контрактам. Это был крах, уже на следующий день махаканским дипломатам пришлось покинуть Альмиру, а вслед за ней и страну. По повелению короля Кортелиуса в Филании разрешено было остаться лишь маленькому торговому представительству гномов, притом не в столице, а в находившемся в трех днях пути провинциальном городке Фальтошь.

Перспектива скорого переселения под землю для гнома, прожившего всю жизнь на поверхности среди людей, была хуже смертного приговора. Матеус уже всерьез начинал призадумываться, не прихватить ли ему посольскую казну и не податься ли в дикие леса, но вдруг ему улыбнулась удача.

Иногда так бывает: беда одного становится счастливым билетом другого. При переезде из Альмиры в Фальтошь умер сотрудник Посольства, непосредственно отвечавший за исполнение торговых контрактов и соответственно назначенный при разгоне Посольства торговым представителем. После бессонной ночи, проведенной за стаканом и размышлениями, Матеус решился занять его место, далеко не подобающее положению его рода в гномьем обществе.

«Что значат почести и слава, чего стоит эфемерная честь рода, если до скончания века придется коротать безрадостные дни в мрачном, сыром подземелье с гордым названием Махакан, вкушать гнилые плоды сомнительных привилегий среди стаи оголодавших пещерных крыс?» – задавал сам себе вопрос Матеус, постепенно приходя к самому ответственному решению в своей жизни.

Впоследствии Старейшины Махакана одобрили «самоотверженный и благородный поступок дипломата, решившегося пожертвовать своей карьерой во благо родины». В письме, полученном Матеусом через два месяца, Совет Махакана официально подтвердил его новое назначение и сообщил о сохранении за ним почетного членства в Гильдии Дипломатов с перспективой занятия места Посла в Филании при нормализации политической ситуации. На самом деле Старейшинам не хотелось видеть в своих рядах именитого отщепенца из «внешнего мира», который явно начал бы сеять смуту, подрывать общественные устои и попытался бы привнести в жизнь «новые веяния».

Филанийский двор тоже вскоре подтвердил свою благосклонность к новому представителю, но скромно, ограничившись лишь официальной аккредитацией и подчеркнуто сухими поздравлениями. Королю Кортелиусу нравился бывший посол Махакана, но выразить открыто свое отношение мешала проводимая двором жесткая политическая линия по отношению ко всем лицам и государствам «нелюдского происхождения».

Смутные времена неопределенности, страхов и тревожных ожиданий канули в Лету, грозовые тучи над головой Матеуса рассеялись, и началась новая жизнь. Уже через год торговый представитель успокоился, и его голову перестали посещать бредовые мысли о побеге с казной. Он устраивал всех: Махакан, потому что лучше других умел ладить с людьми и, следовательно, успешно вести дела; филанийский двор, поскольку умел быть незаметным: не докучал попытками влезть в политические игры и не срывал поставок стали.

Положение Матеуса постепенно укреплялось, а состояние быстро росло, вскоре он уже не жалел о сделанном шаге и корил себя лишь за глупость и лживые идеалы, мешавшие ему ранее заняться прибыльными торговыми делами. Секрет его успеха был прост: богатство валялось буквально на земле, его нужно было не полениться подобрать. Прекрасно разбирающийся в сложных международных интригах и имеющий представление о распределении сил на политической арене мира гном знал, что Махакан торговал с наземным миром не ради коммерции, а чисто из политических целей. Старейшины понимали: если у людей не будет махаканской руды и стали, то они, несмотря на подстерегающие в пещерах трудности и опасности, постараются начать добычу сами и вторгнутся на исконно гномьи территории. Кроме того, под землей не хватало продовольствия. Караваны поднимались наверх со сталью, а возвращались груженные обмененным на нее зерном.

Хитроумный Матеус удлинил цепочку торговой операции всего на одно звено. Он не контролировал сделки, а проводил их сам, не обменивал сталь на продукты, как делали гномы ранее, а продавал ее на столичном рынке, пуская всего незначительную часть получаемой прибыли на закупку продовольствия у непритязательных провинциальных дворян; барыш, естественно, оседал в его бездонных карманах. Фактически махаканский чиновник богател одновременно за счет родного государства, ничего не знающего о его махинациях, и альмирских купцов, которых гном лишил стабильного источника баснословной прибыли. Оказалось, что находиться между двух огней не так уж и опасно, как предполагал Матеус, только берясь, за дело. Махакан был доволен, что получает зерно вовремя и в достаточных количествах, а столичные купцы молчали, боясь былых связей именитого гнома при дворе.

Однако не все шло гладко. Оставшись с людьми, Матеус стал жертвой беспристрастного и жестокого правила жизни: «За все нужно платить – или расплачиваться!» Гном был готов расстаться с деньгами, но, к сожалению, ему приходилось расплачиваться. Сидя на мешках с золотом, торгпред не чувствовал себя счастливым, поскольку не мог купить себе ни уважения в обществе, ни элементарных житейских благ. Филанийские законы были строги ко всему «не человеческому». Согласно королевским указам, нелюди не могли покупать дома и рабов, вступать в браки с людьми, торговать от своего имени и т. д., и т. д., и т. д. Жить среди глупых правил и строгих ограничений было бы невыносимо трудно, если бы не находились люди, всегда готовые за мзду прикрыть грязные делишки и маленькие шалости гнома своим «добрым именем».

– Мне нечего больше добавить, господин представитель, – прервал воспоминания Матеуса голос сидевшего напротив заросшего и грязного гнома.

Фельдсеркрауцер облокотился на стол и, деловито нахмурив брови, сделал вид, что напряженно осмысливает услышанное. Медленное, ритмичное постукивание о стол ножичком для заточки перьев и невнятное бурчание, имитирующее мысли вслух, помогали Матеусу разыграть перед легковерным, но очень вспыльчивым и опасным визитером абсурдный спектакль полного сочувствия и понимания, доверительного разговора «тет-а-тет».