Александр Прозоров - Зеркало Велеса

— Каждый раз, как приезжать будешь, башню нашу проверяй, — вернул его к действительности отец. — Чтобы венцы не подгнивали, помосты для стрелков целы были, бойницы крепки. Бойницы — самое пакостное место. Вода в дождь заливает, они и гниют. И шатры проверяй. Чуть где капать начнет, крышу сразу латай, не тяни. Станет на доски затекать — они погниют, потом намаешься.

— Я намаюсь? — уточнил сонный Зверев.

— Ты, я — какая разница? — отмахнулся боярин. — Эту башню все едино нам вместе защищать.

— Эту башню? — не понял Андрей. — Как, когда? А усадьба?

— Усадьба, сын, — вздохнул Василий Ярославович, — токмо от набегов быстрых отбиваться пригодна. Когда ворог слаб — и усадьба для него орешком крепким кажется, а уж к твердыням он и не подступается вовсе. Но коли война настоящая придет, усадьбу бросить придется да с дворней и холопами сюда перебираться, на подворье. Город защищать и себя вместе с ним. И с землями окрестными. По разряду, эту вот башню мы, бояре Лисьины, обороняем. И в порядке ее тоже мы держим. А рядом с нами кожевенная слобода стену защищает. Ты смотри, смотри. Самострелы у меня всегда тряпицей промасленной обернуты. Ты тоже поглядывай, не ленись. Вода что угодно в несколько месяцев истребить может, Посему каждый раз, как сюда, в Луки Великие, приезжать будешь, проверяй все до бревнышка! Поправить сразу куда проще, нежели опосля починкой заниматься. Та-ак, вроде ныне без хлопот обойдемся. Тогда в детинец поскакали.

Зверев выглянул через бойницу тына наружу. Внешняя стена показалась ему раза в полтора выше чем изнутри крепости. Хотя, наверное, так и было. Землю для вала, скорее всего, брали спереди, одновременно копая ров. Он и был той самой гладкой снежной полосой, которую Андрей поначалу принял за сектор обстрела. А это всего лишь лед…

Домики с огородами, что раскинулись от стены до наружного частокола, в улей пока еще не смыкались, напоминая обычную большую деревню — там во дворах даже имелось место для грядок. Увы, в случае опасности дома эти, скорее всего, будут сожжены самими горожанами — чтобы атакующий враг не использовал их как укрытия. А бездомные обитатели перейдут сюда, внутрь более тесного, но зато защищенного города.

Новик отступил, побежал по лестнице за отцом. Внизу, во дворе, их ждали оседланные лошади, в том числе две вьючные. Андрей удивился тому, что холопов с собой боярин не взял, но вслух ничего не сказал. Поднялся в седло, прихватил повод заводных и вслед за Василием Ярославовичем выехал со двора.

У ворот цитадели стража играла в кости, приставив рогатины к распахнутым створкам. С подозрением оглядывая редких путников, идущих или едущих к воротам, поперек прохода прогуливался только один ратник, но и он никак не попытался остановить боярина с сыном или спросить с них какую-то плату.

Внутри крепость Великих Лук оказалась такой же тесной, как и Себеж. Те же узкие проходы, те же высокие срубы, многие даже без окон. Василий Ярославович спешился возле одного из них, открыл ворота, завел лошадь внутрь. Андрей, спрыгнув, провел под низкий потолок остальных.

Судя по яслям, место это и вправду предназначалось для скакунов. С другой стороны — вдоль всех стен шли широкие полки, заставленные какими-то коробами, заваленные мешками. Зверев, отпустив подпруги, приоткрыл крышку одного из сундуков и увидел поблескивающие маслом длинные копейные наконечники.

— Ворота затвори, — попросил боярин, раскрывая сумки. Он извлек пять пучков стрел, положил на полку, достал несколько мечей, уже натертых жиром, кинул туда же.

— Это что, склад или конюшня? — задвинув засов, поинтересовался Зверев.

— Конюшня. И полати для кожевенников. Коли наружный город падет, мы с ними сюда отступим. Слободских внизу расположим, сами наверху сядем. Ну, а пока добро всякое лежит. И на черный день, и так, коли что не срочно надобно. На подворье тесно больно, всего не сложишь. А теперь сюда смотри, сын. Смотри и запоминай…

Василий Ярославович поманил его за собой, указал на столб, подпирающий полати:

— Вот здесь, на глубине трех локтей, казна наша родовая зарыта. Горшок золота мы с дедом три десятка лет тому опустили. Коли беда случится изрядная: усадьба сгорит, холопы погибнут, мор какой среди смердов пройдет али разорение землям сильное, — можешь достать да деду слово доброе сказать. Хватит, чтобы заново отстроиться, холопов в закуп взять, смердов приманить. Не дать угаснуть роду нашему. Ну, а коли сам разбогатеешь, то и ты лепту свою внесешь. Не дай Бог, конечно, но потомкам нашим может и понадобиться. Место тут надежное. Пока время мирное, оно и под замком, и под присмотром. А сгорит крепость — все едино казна под углями останется. Запомнил, новик? Коли со мной случится что, ты главой рода станешь, тебе за все отвечать.

— Понял, отец, — вздохнул Андрей. — Коли доведется, сделаю, что смогу.

— Я тоже надеюсь, что не доведется, — кивнул боярин. Он сграбастал в охапку пучки стрел, дошел до лестницы и поднялся наверх.

Второй этаж был разделен на две примерно равные части. Слева за дверьми скрывалась пара светелок, остальное место занимали полати со всякого рода тюками, мешками, крынками, древками для копий, пучками стрел. Принесенные припасы Василий Ярославович добавил к прочим, пошевелил мешки:

— Вроде сухо. Не загниют. — Он двинулся по лестнице еще выше. Там находился уже чердак, пол которого закрывал толстый слой сушеной мяты.

«Мята — от мышей. Запах резкий, грызунам не нравится», — вспомнил Андрей.

Под крышей на стропилах висели на коротких шнурках связки вяленого мяса и рыбы. Продукт практически вечный, если не отсыреет.

— Коли беда, месяцок отсидимся. А, сын? — Боярин прошелся по чердаку, прощупывая доски потолка.

— Да тут и на год хватит!

— Это коли без холопов, Андрюша. А с людьми да ратниками слободскими припасы быстро уйдут. Ну да, коли о войне возможной слух пойдет, мы сюда из амбаров еще добра подвезем. С голоду не помрем, не дождутся. Вроде нормально тут все, не пропадает. Афанасий молодец, приглядывает. Он приказчик добрый, не то что ярыга этот беглый. Но хозяйский догляд тоже завсегда нужен. Да, сын?

— Конечно, — не стал спорить Зверев.

Теперь он начал понимать, отчего с боярина Лисьина нигде не спрашивают платы. Судя по всему, у него на шее висел изрядный хомут по подготовке города к обороне. Во всяком случае, на своем участке. Требовать с него после этого копеечную плату за въезд и выезд — уже перебор.

— Ну, а коли так, то поехали, тебе подарок сделаем. Небось, заждался уже?

Заперев убежище, отец с сыном на рысях промчались через двое ворот — сперва самой крепости, а потом через городские Литовские ворота, — проскакали немного по извивающейся меж домов дороге, пока Василий Ярославович не спрыгнул с седла возле широкого навеса, наполовину обнесенного стеной. В дальнем углу навеса, из которого наверх поднималась красная кирпичная труба, возились с черными от сажи мешками хозяин и пара мальчишек.