Кассандра Клэр - Сумеречные охотники. Город праха

Отговорка получилась довольно неправдоподобной — до восхода было еще несколько часов.

— Ты же знаешь, что можешь переждать здесь день, если не хочешь попадаться на глаза маме. Ложись в моей комнате…

— Не самая лучшая идея.

— Почему? Зачем тебе вообще уходить?

Саймон невесело улыбнулся:

— Знаешь, что для меня ужасней всего?

Клэри моргнула:

— Нет.

— Не верить тому, кого люблю больше всех на свете.

Клэри схватила его за рукав. Саймон не стал вырываться, но и никак не ответил на прикосновение.

— Ты про…

— Да, — перебил Саймон. — Про тебя.

— Ты можешь мне верить!

— Раньше верил. А теперь мне кажется, что ты скорее готова умереть с тоски по тому, с кем быть не можешь, чем попытаться построить отношения с тем, кто всегда рядом с тобой.

Клэри почувствовала, что лгать сейчас бесполезно, и сказала:

— Просто дай мне время. Позволь со всем этим справиться.

— Вот, ты даже не пытаешься отрицать… — В свете фонаря его глаза были огромными и совсем темными.

— Прости меня.

— Не за что. — Саймон отвернулся и пошел вниз по ступенькам. — По крайней мере, я услышал правду.

Клэри сунула руки в карманы и смотрела ему вслед, пока он совсем не скрылся в ночных тенях.

Магнус и Джейс остались ночевать — маг решил подождать и посмотреть, как будут чувствовать себя Люк и Майя. Джейс сел за пианино, раскрыл ноты и полностью погрузился в разбор какой-то пьесы с листа. Клэри поболтала со скучающим Магнусом о пустяках и вскоре отправилась спать.

Сон не шел. Через стену было слышно, как Джейс играет на пианино, но Клэри не давала заснуть вовсе не музыка. Она думала о Саймоне; об отчаянии, с которым Джейс заявил ей, что хочет ее возненавидеть; о Магнусе, который не сказал Джейсу правды: Алек скрывает свои отношения с магом, потому что все еще влюблен в Джейса. Магнусу наверняка очень хотелось сказать правду, но он не стал этого делать, потому что Алек намерен продолжать лгать и скрываться, а Магнус любит его и уважает его желания. Возможно, королева Летнего двора сказала правду: любовь и правда делает из людей лжецов.

13

Воинство мятежных ангелов

В «Призраках ночи» Равеля три части. Джейс сыграл первую, встал из-за инструмента, вышел на кухню, снял со стены телефон и сделал единственный звонок. Затем вновь вернулся к пианино и «Призракам ночи».

Когда третья часть произведения подходила к концу, на лужайке перед домом заплясал луч прожектора. Через пару секунд он погас, но Джейс уже встал и потянулся за курткой.

Бесшумно закрыв за собой входную дверь, он спустился с крыльца. На лужайке его ждал мотоцикл — странная машина, похожая на живой огранизм. Выхлопные трубы напоминали вздутые вены, погасшая фара тускло поблескивала, как глаз циклопа. Мотор глухо рокотал. Мотоциклист в коричневой кожаной куртке вопросительно смотрел на Джейса прищуренными глазами из-под спадающих на лоб кудрей. Острые клыки обнажились в улыбке. Разумеется, ни мотоцикл, ни его хозяин не принадлежали к живым, пусть даже таковыми казались, — их обоих питала энергия демонов, сила ночи.

— Рафаэль, — произнес Джейс вместо приветствия.

— Я пригнал машину, — ответил вампир. — Как ты и просил.

— Вижу.

— Мне очень любопытно, для чего нефилиму демонический мотоцикл, — продолжал Рафаэль. — Вряд ли Конклав это одобрил бы. Кроме того, по слухам, один такой у тебя уже есть.

— Да, есть, — признал Джейс, придирчиво осматривая мотоцикл со всех сторон. — Вот только он сейчас на крыше Института, и мне туда не добраться.

Вампир усмехнулся:

— Надо же, теперь дорога в Институт закрыта для нас обоих.

— А что, вы, кровососы, до сих пор числитесь в розыске?

Рафаэль сплюнул:

— Нас обвиняют в убийствах, которых мы не совершали. Оборотня, фейри и даже мага! Я же сказал им, что мы не пьем кровь магов — она горькая и очень плохо сказывается на самочувствии.

— Ты объяснил это Маризе?

— Ну да, как же! — Глаза вампира сверкнули. — Я бы не смог поговорить с ней, даже если бы захотел. Сейчас все решения принимает Инквизитор, все вопросы и требования проходят через нее. Очень плохая ситуация, друг, очень плохая.

— Кому ты рассказываешь! — вздохнул Джейс. — И я тебе не друг. Я согласился не ставить Конклав в известность о том, что вы сделали с Саймоном, лишь потому, что мне пригодится твоя помощь, а вовсе не потому, что ты мне нравишься.

Рафаэль широко улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами.

— Я тебе нравлюсь, — сообщил он утвердительно и добавил, склонив голову набок: — Странно… Я думал, что немилость Конклава собьет с тебя спесь. Но утрата статуса любимчика ничуть на тебе не сказалась.

— Стабильность — признак мастерства, — ответил Джейс. — Так ты собираешься отдавать мне мотоцикл? До рассвета всего несколько часов.

Рафаэль грациозно соскользнул с седла; на шее у него сверкнула золотая цепь.

— Насколько я понимаю, до дома ты меня не подбросишь?

— Нет, — ответил Джейс. — Но ты можешь поспать в подвале, если боишься не успеть до света.

Рафаэль хмыкнул. От Джейса он отличался меньшим ростом и миниатюрным сложением, но достаточно было взглянуть вампиру в глаза, чтобы понять, что он намного старше.

— Так мы в расчете за Саймона, нефилим?

Джейс завел мотоцикл и развернул его к реке:

— Едва ли мы когда-то будем в расчете, кровосос. Но будем считать, что начало положено.

С реки дул пронизывающий ветер, и Джейс сразу замерз. Холод проникал под тонкую куртку и джинсы тысячей ледяных иголок. Хорошо хоть руки были защищены кожаными перчатками.

В лунном свете мир утратил все краски. Река стала цвета стали, небо — сизым, как голубиное крыло, а горизонт темнел, как проведенная черной тушью линия. Над Вильямсбургским и Манхэттенским мостами мерцали огоньки; в воздухе пахло снегом, хотя до зимы оставалось еще несколько месяцев.

В прошлый раз за спиной у Джейса сидела Клэри и обнимала его, вцепившись в куртку маленькими пальцами. Тогда он не чувствовал холода…

Заложив крутой вираж, Джейс помчался над водой, глядя на собственную тень на поверхности. Выровняв курс, он наконец увидел то, что искал, — черный корабль без единого опознавательного знака и без единого фонаря. Его нос рассекал воду, как узкое лезвие. Корабль напоминал акулу — изящную, быструю, смертельно опасную.

Джейс сбавил скорость и стал осторожно снижаться — легко и бесшумно, как осенний лист на ветру. Он не чувствовал, что падает; напротив, казалось, что корабль сам приближается к нему, поднимаясь на волне. Колеса коснулись палубы, и мотоцикл остановился. Глушить мотор не пришлось — его рев перешел в мягкий рокот и наконец совсем затих, как только Джейс соскочил с седла. При этом вид у мотоцикла был такой же недовольный, как у собаки, хозяин которой ушел, приказав ей ожидать. Джейс улыбнулся: