Джо Аберкромби - Последний довод королей

Оповеститель снова ударил своим жезлом об пол.

— Сейчас начнется голосование!

Послышался сдавленный стон, и Ферро увидела, что женщина, которую она оттолкнула, пробираясь на балкон, упала на пол без чувств. Кто-то оттащил ее в сторону, замахал листом бумаги над ее лицом, а недовольная толпа быстро сомкнулась.

— В первом туре вам предстоит выбрать из трех кандидатов! Следует голосовать за каждого из кандидатов, начиная с самых крупных землевладельцев.

Внизу на скамьях разодетые вельможи взмокли от пота и дрожали, как солдаты перед битвой.

— Первый! — пронзительно выкрикнул какой-то клерк, и его голос сорвался, когда он заглянул в объемистую книгу. — Лорд Брок!

Наверху, на галерее, люди хмурились, перешептывались, вздыхали, словно готовились взглянуть в лицо смерти. Возможно, для кого-то дело обстояло именно так. Над залом веял дух сомнений, восторга, ужаса, такой сильный, что трудно было не заразиться. Настолько сильный, что даже Ферро, которой было совершенно наплевать на розовых и на их треклятое голосование, почувствовала, как у нее пересохло во рту, пальцы непроизвольно вспотели и зудели, а сердце забилось учащенно.

Оповеститель обернулся к собравшимся.

— Первый кандидат — лорд Брок! Всех членов открытого совета, желающих отдать свой голос за лорда Брока на выборах следующего короля нашего Союза, прошу поднять…

— Одну минуту, милорды.

Глокта резко повернул голову, но позвоночник не позволял ему сделать поворот полностью, так что пришлось смотреть искоса, краем слезящегося глаза. Впрочем, не стоило трудиться.

«Я мог бы и так догадаться, кто это сказал».

Байяз поднялся со своего кресла и снисходительно улыбался, глядя на членов открытого совета.

«Потрясающе точно по времени».

В ответ послышались раздраженные выкрики со скамей:

— Некогда прерываться!

— Лорд Брок! Я голосую за лорда Брока!

— Новая династия!

Байяз по-прежнему улыбался.

— А что вы скажете, если старая династия не прервется? Если мы можем дать ей новое начало? А заодно, — он обвел значительным взглядом лица своих коллег по закрытому совету, — сохранить все лучшее в нынешнем правлении. Есть способ залечить раны вместо того, чтобы наносить их.

— Как же это? — послышались насмешливые возгласы.

— Каким образом?

Улыбка Байяза стала еще шире.

— Как насчет незаконнорожденного королевского сына?

Все ахнули. Лорд Брок подпрыгнул на скамье.

«Словно у него пружина под задницей».

— Это оскорбление! Это скандал! Это глумление над памятью короля Гуслава!

«Да, вареный овощ с обильным слюнотечением вдруг превратился в развратный фрукт».

Остальные члены совета поспешили присоединиться к лорду Броку. Их лица были красны от гнева или бледны от негодования, они трясли кулаками и выкрикивали ругательства. Куда ни бросишь взгляд, повсюду благородные члены собрания кричали, ругались, хрюкали от возмущения.

«Как стадо свиней в загоне на скотобойне — готовы сожрать все, что попадется».

— Подождите! — пронзительно выкрикнул архилектор и вскинул руки в белых перчатках, призывая к тишине.

«Заметил проблеск надежды в надвигающейся тьме?»

— Подождите, милорды! Мы ничего не потеряем, если выслушаем. Наш долг — узнать правду, даже если она неприятна. Истина — наш единственный интерес!

Глокта прикусил десны, чтобы подавить смех.

«О да, ваше преосвященство, правда всегда была нашей единственной заботой!»

Однако напряжение стало спадать. Члены совета, вскочившие со своих мест, снова усаживались на скамейки.

«Они привыкли во всем повиноваться закрытому совету, и эту привычку не так-то легко перебороть. Однако привычка — это еще не все. Особенно в том, что касается повиновения. Стоит бросить кость…»

Теперь они выражали свое недовольство с мест, и Байяз смог продолжить:

— Милорды, возможно, слышали о Карми дан Рот?

Приглушенный шумок на галерее подтверждал, что это имя было на слуху.

— Она была главной фавориткой короля, когда тот был моложе. Он очень любил ее. Так любил, что она зачала от короля ребенка.

Пронеслась еще одна волна перешептываний, уже громче.

— Я всегда принимал дела Союза очень близко к сердцу. Всегда заботился о его благоденствии, хотя благодарности не дождался. — Скривив губы, Байяз бросил быстрый взгляд на членов закрытого совета. — Поэтому, когда дама умерла родами, я взял незаконнорожденного ребенка короля под свою опеку. Я поместил его в благородное семейство, чтобы он получил хорошее образование и воспитание на тот случай, если однажды нация останется без наследника. Мои действия оказались весьма предусмотрительными.

— Ложь! — взвизгнул кто-то. — Ложь!

Однако его перебили другие голоса. В них слышалось явное любопытство.

— Настоящий сын короля?

— Незаконнорожденный?

— Карма дан Рот, он сказал?

«Они уже слышали эту сказочку. Сплетня, конечно, но известная всем. И этого достаточно, чтобы заставить их слушать. Чтобы заставить их задуматься: может быть, стоит поверить в эту сказочку?»

Однако лорд Брок не согласился.

— Тут явная фальшивка! Нужно что-то большее, чем слухи и догадки, чтобы убедить это собрание! Покажите нам этого незаконнорожденного королевского сына. Слышите, вы, так называемый «первый из магов»? Покажите вашу магию!

— Никакой магии не требуется, — усмехнулся Байяз. — Королевский сын находится здесь, в этом зале.

Галерка ахнула от потрясения. Из рядов заседателей послышались изумленные возгласы, ошеломленные члены закрытого совета и их помощники хранили молчание. Все смотрели на Байяза, а он поднял руку и указал пальцем:

— Это полковник Джезаль дан Луфар.

Судорога сковала беспалую ступню Глокты, прострелила искалеченную ногу, заставила искривленный позвоночник содрогнуться, от самого копчика до черепа. Лицо наставника дрожало, как переваренный студень, который никак не может застыть. Остатки зубов стучали о голые десны, веки мелко дергались, словно крылышки насекомого.

Эхо последних слов Байяза расходилось по внезапно смолкшему залу.

— Луфар, Луфар, Луфар…

«Это какая-то дьявольская шутка».

Бледные лица заседателей словно застыли. У одних глаза широко раскрылись, выражая страх, у других сузились от гнева. Важные персоны за столом побледнели и в изумлении разинули рты. Потрясенные люди на балконе ахнули. Джезаль дан Луфар — тот самый, рыдавший от жалости к себе, когда Ферро латала его искалеченное лицо. Джезаль дан Луфар, слезливый ночной горшок, полный высокомерия и тщеславия. Джезаль дан Луфар, которого она называла «принцессой Союза», получил все шансы закончить этот день, восседая на королевском троне.