Эхо старых книг - Барбара Дэвис
– Хочешь сказать, в «Нью-Йорк таймс» опубликовали статью о твоей предстоящей свадьбе без твоего согласия?
– Да!
– День свадьбы и место они тоже сами назначили?
Ты безмолвно раскрываешь рот, подыскивая ответ, и с каждой минутой твое лицо все сильнее розовеет.
– Это не я, Хеми. Клянусь. – Ты долго смотришь на заголовок, потом наконец на меня. – Объявление наверняка заказала Сиси. Она изводит меня уже несколько недель. Видимо, решила, что может просто назвать им дату, и как только это напечатают, я уже не смогу отвертеться. Я убью ее.
Я скрещиваю руки, скептически наблюдая твое негодование.
– Какое дело твоей сестре, когда ты выйдешь замуж?
– Ты так и не понял? Речь совсем не обо мне, а о слиянии капиталов, которое мой отец пытается организовать. Но родители Тедди занервничали. Наверное, начали возмущаться по поводу того, что я медлю.
– А Тедди? Он тоже нервничает?
– Тедди?
Ты, кажется, сбита с толку этим вопросом, как будто забыла о его роли во всем этом деле.
– Твой жених, – холодно напоминаю я тебе.
Закрыв глаза, ты устало вздыхаешь.
– Мы почти не виделись с тех пор, как Тедди с отцом вернулись. Этот союз ему тоже навязали. Тедди никогда об этом не говорил, но, уверена, он стремится к женитьбе не больше моего. Это наши отцы одержимы желанием поскорее связать нас узами брака.
– И, судя по всему, они своего добьются.
Ты еще раз просматриваешь статью, затем бросаешь газету на стол.
– Нет, не добьются.
– Ты уже не раз так говорила.
– Хеми…
– Ты хоть представляешь, каково было открыть утреннюю газету и увидеть этот заголовок? Осознать, что все это время ты водила меня за нос?
– Хеми, клянусь тебе…
– Ты всегда готова клясться, Белль.
– Потому что говорю честно.
– Тогда позвони в газету. Прямо сейчас.
– Что?
– Позвони в «Таймс» и скажи, что они ошиблись. Потребуй напечатать опровержение. Со ссылкой на тебя.
Ты смотришь на меня так, будто я только что попросил тебя пройтись по Пятой авеню без одежды.
– Прямо сейчас не могу этого сделать. Мне нужно больше времени.
– На что? – Я не успеваю сдержать свои слова, и они эхом отдаются от кухонных стен. – Когда ты примешь решение? На полпути к алтарю?
– Это несправедливо!
– По отношению к кому? К Тедди? К твоему отцу? А что насчет меня, Белль? Как долго мне еще ждать? Я устал надеяться и верить. Я пытался порвать с тобой, чтобы отпустить тебя, но ты опять тянешь меня обратно. Сколько раз я должен на это поддаться?
Твои глаза наполняются слезами.
– Чего ты от меня хочешь? – с дрожью в голосе говоришь ты, отводя взгляд.
И вдруг я понимаю, что тебе и правда очень тяжело. Ты стала призом в игре по перетягиванию эмоционального каната, а я слишком беспокоился о собственных чувствах и не заметил, какой урон все это тебе нанесло.
Подхожу к тебе, притягиваю в свои объятия.
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Белль. Хочу, чтобы ты ушла от прошлого – и я тоже. Будем жить в палатке, если не сумеем позволить себе иного, и питаться гамбургерами и яичницей. Но больше всего я хочу, чтобы ты перестала жить в страхе.
Ты тихо плачешь, всем телом прижавшись ко мне.
– Все это не так просто.
– Просто, – тихо возражаю я. – Завтра мы уедем. Или прямо сейчас. Только скажи мне «да».
Когда ты поднимаешь взгляд, я вижу в твоих глазах проблеск обещания, надежды.
– А как же та важная статья, над которой ты работаешь?
– К черту! Пусть Голди попросит кого-нибудь другого ее закончить. К тому времени, как статью напечатают, нас уже здесь не будет.
– А куда мы поедем?
– Не знаю! Какая разница? Просто скажи «да».
– Да, – говоришь ты, и от твоей улыбки мое сердце разбухает и вот-вот лопнет. – Да, Хеми, я сбегу с тобой и, если придется, буду жить в палатке.
* * *Через неделю мы начали продумывать детали плана. Назначили дату отъезда так, чтобы она совпадала с поездкой твоего отца в Бостон. На подготовку у тебя будет несколько недель. Я заказал билеты в спальном вагоне поезда «Бродвей лимитед». Мы сойдем в Чикаго, поженимся в местной администрации, а затем проведем несколько дней в городе, как настоящие молодожены, после чего отправимся в Калифорнию.
Еще мы хотим поехать в Англию – но только после войны, сейчас это небезопасно. Позже у нас будет время для путешествий, время для всего. А пока нам хватит и Сан-Франциско, чтобы просто оказаться как можно дальше от твоего отца.
Это наш волнующий секрет. Мы полны решимости не выдать игру, стараемся вести себя так, будто ничего не изменилось, но внутри у меня все кипит. Я чувствую себя школьником, неспособным ни на чем сосредоточиться более десяти минут, ведь совсем скоро мы уедем, только мы двое, и начнем новую жизнь вместе.
Голди я не предупредил. Она придет в ярость, когда узнает, что я исчез, не сказав ни «прощай», ни «спасибо». Голди была ко мне добра, дала возможность себя проявить. Однако в последнее время она как будто утратила былую объективность, и я начал сомневаться, хватит ли у меня смелости на ее новые задумки. В последние дни история, над которой я работал, приняла неожиданный поворот. Весьма тревожный поворот, хотя наши источники клянутся, что говорят правду. Тем не менее все это может оказаться тщательно продуманной уловкой: вдруг это какой-нибудь враг твоего отца пытается отомстить за старые делишки? Он-то, без сомнения, нажил себе немало противников.
Впереди несколько недель, чтобы решить, как тебе об этом рассказать – и стоит ли вообще. У тебя сейчас и без того хватает тревог, а полученные мною сведения могут оказаться ложными. Почти надеюсь, что так и есть.
Трудно разделить, где заканчиваются мои профессиональные обязательства и начинается личный интерес. Именно об этом меня и предупреждала Голди в тот вечер, когда мы поссорились, а потом еще раз на следующий день, перед моим уходом. Напомнила, насколько ответственным нужно быть, чтобы чувства не стояли на пути истины. Журналист всегда должен помнить о высшем благе – так постоянно твердила Голди. Вопрос один: о чьем благе?
Сейчас моя главная цель – посадить тебя на этот поезд и вырвать из лап твоего отца. Знаю, вся эта секретность дается тебе нелегко. Я же по профессии обманщик. Пускаю в ход недомолвки, притворство, даже откровенную ложь, когда возникает необходимость. Это часть работы. Но ты – другая. Всю жизнь тебе в голову вбивали идею абсолютной преданности отцу и семье, и вот ты планируешь настоящую измену. Ни прощальной записки, ни телефонного звонка, ни единого слова. Просто уходишь, да еще и со мной.
Я не настолько глуп, чтобы думать, будто твоя решимость никогда не даст сбоя. Прекрасно осознаю, сколь скудными располагаю средствами, и уверен, что время от времени тебе станут приходить в голову
