Грязная Гарди (СИ) - Вера Александровна Петрук
Воображение нарисовало тысячи картин, где ведьмин сын лежал с разбитой головой где-нибудь среди разоренных грядок, но Гарди заставила себя действовать последовательно. Забежала в дом, нашла лампу ракушечника, с облегчением отметив, что она рабочая и хорошо светит, тщательно обошла все комнаты, даже заглянула на чердак, но не нашла никого — даже крыс. Усадьба была пуста, не шуршала, не скрипела и вообще не издавала никаких звуков. Она была похожа на больного, который все-таки умер.
Не оказалось Кира и в саду. Гарди чувствовала, что делает что-то не так, пока снова не увидела цепь, тускло мерцающую в свете луны. А потом до нее донеслись голоса селян, и звучали они злобно и кровожадно.
Я хотела перемен, но не таких быстрых и не столь кардинальных, думала Гарди, направляясь трусцой к людям. Она сошла с дороги и держалась заросших высоких травой обочин интуитивно, на всякий случай. В другое время в голову бы постоянно лезли мысли о змеях и гадах, населявших поля и луговины, но сейчас ее занимало одно — нужно успеть. Совсем недавно она не знала, что делать с кучей денег, внезапно свалившегося на нее наследства, потом долго думала, что именно нужно поменять в жизни, а когда поняла, время обернулась вспять, Новая Гарди скукожилась и готова была исчезнуть, потому что Грязная Гарди торжествовала и собиралась растоптать любые ростки «хорошей девочки» без следа и права на возрождение. Ее душа жаждала кровавой дани, которую заплатят все — и те, кто скалился ей в спину, и те, кто ненавидели открыто. Нужно было сделать это давно, с той самой минуты, когда Гойдон заявил о своем желании купить ее дом. Промедление стоило времени, а оно было бесценно.
Глава 17. Свои и чужие
Гарди и не представляла, что в Голубом Ключе жило столько людей. Ни на праздник лета, ни на дне рождении Моны их столько не собиралось. Она уткнулась в спины, еще у подножья холма, люди, женщины и мужчины, стояли то сбившись в кучи, то плотной стеной, воткнув перед собой факелы. Каждый держал в руке что-то, пригодное для насилия и разрушения. Косы, лопаты, вилы, чугунные сковороды, ручные серпы, метла и даже плетки. Гарди поняла, что сильно от толпы отличаться не будет и, перемотав цепь от колодезного ведра на другую руку, принялась уверенно проталкиваться сквозь людскую массу. Она знала, куда шла — на вершине холма отчетливо слышался голос Аса Гойдона, вещавший какую-то чушь о сплочении и единстве.
Несмотря на свет факелов, Гарди не сразу приметила Хризеллу в женщине, которую толкнула, прокладывая себе путь наверх. Та узнала ее первой, но в глазах селянки не было радости встречи.
— Его ведьма тоже здесь! — внезапно закричала Хризелла, отбегая от Гарди и тыча в нее увесистым половником. — И с ней надо разобраться!
Знала бы ты, насколько совпадают наши желания, ухмыльнулась Гарди, довольная тем, что люди стали расступаться. Теперь толпа разделилась на два круга — один вокруг Гойдона, другой вокруг нее. Между ними образовался проход, и она, наконец, увидела главного мерзавца Голубого Ключа.
Тот стоял на краю обрывистого берега, а трое верзил удерживали спелёнатую веревками фигуру с мешком на голове и камнем, обвязанным вокруг ног. Еще один кокон из простыней, неподвижный, лежал рядом, а на белой ткани расползались темные кровавые пятна. Обкусанный месяц глядел равнодушно, но его света хватило, чтобы Гарди узнала всех — кроме мумии на траве. И, конечно, она не сомневалась, что за человек стоял на краю обрыва с мешком на голове.
— Только тронь его, — прошипела она. Расстояние между ними было приличным, но она знала, что Ас ее услышал. На губах Гойдона заиграла торжествующая улыбка.
— Твой муж обвиняется в убийстве! — прокричал он. — А ты — в сообщничестве! Теперь мы точно знаем, что он оборотень, поэтому имеем право судить его по законам деревни.
— Каким образом ты хочешь отправиться в тюрьму, Ас? — спросила Гарди, лихорадочно соображая, как бы подобраться к Киру. Она уже заметила трех крепких парней, которые появились из-за спины старосты и теперь шаг за шагом подбирались к ней. Еще пятеро проворачивали похожий маневр за ее спиной.
— Ты можешь сесть с одной рукой, без носа или без ноги, — перечислила Гарди, краем глаза наблюдая за верзилами. — Неужели ты думаешь, что если мое наследство заморожено, у меня нет других денег, чтобы нанять адвокатов и раскатать тебя без остатка? А вы, люди, тоже так думаете? Как он там сказал? Сообщничество? Я запомнила, потому что к каждому из вас у меня есть, что предъявить. Ваши следы — там, на моей земле. Это ведь твой топор оставил зарубки на моих деревьях? — тыкнула она пальцем наугад в толпу. Несколько мужчин попятились, но сзади напирали, и движение остановилось. Они ее еще не боялись — пока.
— Он убил нашего старосту! — выкрикнула Хризелла, которая не хотела оставаться в задних рядах. Увидев непонимание в глазах Гарди, женщина показала на кокон у ног Гойдона. — Род Могрюгер лежал в коме и мог очнуться в любой момент, но тварь убила его! Ворвалась и оторвала голову. Его как раз навещал Ас Гойдон со своими ребятами. Они все видели!
— Так из свидетелей только он? — Гарди едва не подавилась злобой.
— А до этого оборотень разорил твою усадьбу! — не унималась Хризелла, которой поддакивали собравшиеся за ее спиной женщины. — Обезумел на луну и стал крушить все подряд, а потом в деревню к нам пошел. По дороге кур у Луда задрал и собаку титову придушил. Сколько можно эти бесчинства терпеть? А день рождение Моны помнишь? Мы тебе тогда не стали говорить, но теперь видно, что ты заодно, может, даже помогала ему дурман в напитки подмешивать, чтобы люди едва друг друга не поубивали! Я тогда двух зубов лишилась!
— Можете считать вашу счастливую деревенскую жизнь законченной, — прошипела Гарди, медленно направляясь к Асу и Киру, который качался уже на самом краю. — Хотя шанс есть у того, кто первым развяжет моего мужа.
— Пустые угрозы! — заявил Гойдон и взял в руки камень, привязанный к ноге Кира. — Да что ты вообще можешь?
— Гарди, не делай ошибки! — вдруг послышался голос Кира. Кажется, ему удалось выплюнуть кляп. — Не трогай их, ради нас
