Елизавета Шумская - Пособие для начинающей ведьмы

Интересно вот только, что будет с его сыном? В замке-то его нет. Хотя что может быть ужаснее для молодого неженки, чем оказаться нищим?»

Молчание. Щедрое и всеобъемлющее, оно сковало молодых людей и свод над ними. Торн прокашлялся, разрушив кристаллы тишины. Громко прошелестела переворачиваемая страница.

– Дальше лишь только чистые листы, – хрипло прозвучал его голос.

– Ужас-то какой, – совсем по-бабьи запричитала Ива, имея в виду никак не отсутствующий текст.

Воин яростно кивнул:

– Ты права, знахарка. Это просто ужасно, что из-за одного мерзавца пострадало такое огромное количество людей! Слуги, всякие горничные, лакеи, дворецкие, повара, конюхи, вся дружина, даже дворовая ребятня!

– Да, – кивнула ведьма. – Постой! Ты что же, считаешь, что только из-за него они пострадали?

– Да, – недоуменно подтвердил Торн очевидное. – Тут же ясно сказано, что это была последняя капля.

– И ты что же, считаешь, что они были невиновны?! Что они наказаны зазря, хотя прекрасно все видели, но ничего не сделали, чтобы предотвратить злодеяние?!

– А что они могли сделать? Он же был их сюзереном.

– Ну и что?

– Как «ну и что»?! – от возмущения задохнулся Торн. – Идти против сюзерена – преступление, наказание за которое смерть.

– Ничего себе! То есть ты хочешь сказать, что если бы у тебя был сюзерен и он, ну, например, против моей воли затащил меня на сеновал, ты ничего не сделал бы?!

– Что ты сразу переходишь на личности?!

– Понятно. Значит, не сделал бы. Знаешь, что? – выплюнула девушка. – Пожалуй, твоя мать правильно сделала, что вышвырнула тебя. И отец – правильно, что не признал. Как-никак они благородные были. Зачем им поступать по чести, если честь у них и так в крови.

Знахарка развернулась на каблуках и почти строевым шагом вылетела из библиотеки.

Он нагнал ее только во дворе. Схватил за плечо и развернул к себе.

– А ну-ка объясни, что ты имела в виду?! – потребовал он, и его лицо было темно от гнева.

– Что, не понравилось? – вырвала она руку. – Правда, неприятно, когда несправедливость касается тебя, а не кого-то, кто якобы неизвестно по каким законам должен это терпеть?

– Да что ты об этом знаешь?!

– Что я знаю? Да ничего я не знаю, ведь так? Я же не из графьев как некоторые! Я годна только так, попьянствовать иногда и поваляться на сене или в кустах! Ведь так, милостивый государь? Ты болтал со мной, пьянствовал, танцевал, ухлестывал. Но никогда – никогда! – всерьез не считал равной. Можешь не отвечать, милый, и так понятно. И знаешь, что я тебе скажу? Ты точно такой же, как все эти лорды из Фьелгов, что довели даже холодные камни до того, чтобы исчезнуть с лица земли со стыда!

Ива бросилась прочь. Ворота распахнулись перед ней, и она выбежала в лес, недремлющим стражем стоящий у самых стен.

Мужчина дернулся вперед, но литые красавцы ворота мигом встали на место, не выпустив пленника.

Рыцарь со всей злости врезал кулаком по железу:

– Ну и катись отсюда, дура!

Припечатав кулаком еще раз, он развернулся и направился к замку.

Солнце скрылось за тучами, и красота залов мигом поблекла. Торн скрипнул от злости зубами. «Давай, вали отсюда! Нужна ты мне как вурдалаку телега! Проваливай, катись!» С чуть ли не зажмуренными от ярости глазами он взлетел по ступенькам. Выбрался на галерею и, до боли в пальцах сжимая камни зубцов, начал вглядываться в черноту леса. «Дура, дура!»

И ведь всего обидней было то, что она теперь действительно так и будет думать, что с ней можно только попьянствовать или на сене поваляться. А разве он считал так? Нет. И вспылил тогда не от убеждения, что нужно слепо подчиняться воле сюзерена, а как раз наоборот: считая доминирующими в этом вопросе доводы разума. Разве мало он воевал, жил, учился рядом с простолюдинами? Всю жизнь. Он прекрасно знает, что уважают только за личные качества. Но как это объяснить строптивой знахарке? Как растолковать ей то, что ему так отчаянно хочется стать этим самым – любимым и уважаемым сюзереном, и порой это желание застилает смысл, который вложен в слова и книги?

Как объяснить этой взбалмошной девчонке, что он давно уже представляет себя хозяином этих земель?

Это ответственность, и ему горько, раз кто-то посмел об этом забыть. Проклятье, девочка, что же это у нас ничего с тобой не получается?!

Рыцарь стоял на крепостной стене и до боли вглядывался в даль. «Вернись, дурочка! Куда тебя понесло? Лес вокруг. Волки. А ты даже без своих любимых зелий».

Ива летела сквозь лес на крыльях обиды и злобы, не видя ничего перед собой. Слова мужчины, друга – может, даже больше! – жгли душу как костер, на который ее уже однажды хотели отправить в преисподнюю. По крайней мере, больно от них было не меньше, чем от криков «Ведьме – пламя!».

В какой-то момент что-то показалось ей неправильным, но девушка была слишком занята своей злостью, чтобы внять слабому предостережению. И когда ее совсем неласково схватили за талию и приставили острую сталь к горлу, было уже поздно.

– Так-так-так, – раздался над ухом ехидный баритон. – Кто это у нас тут? Неужто наша очередная хозяйка?

Темные почти черные тучи заволокли небо над замком. В воздухе ощутимо веяло грозой.

«Беда, господин!» – раздалось в голове Торна. Ему не надо было доказательств. Уже мчась по крутым ступенькам со стены, он знал, в чем дело: «Попалась-таки, дурочка!» На свист из конюшни вылетел Вихрь, уже оседланный. Едва рыцарь оказался в седле, ворота распахнулись во всю ширь, как и должны перед хозяином.

Мужчина подхлестнул коня, и в шепоте леса ему почудился стук копыт за спиной – так должен он раздаваться, когда в путь выезжают с дружиной.

Ведомый неизвестно каким чувством, молодой лорд безошибочно несся к месту событий.

Конь по кличке Вихрь ворвался на поляну, полностью оправдав свое имя. Торну хватило вида сверкающего клинка у горла девушки и ее перепуганных глаз. Меч сверкнул в сумраке дня и тут же потускнел от крови. Поляна огласилась криком. Вихрь скакнул вперед, и рыцарь занес холодную смерть над головой того, кто посмел причинить боль дорогому Торну человеку. Но неужели все остальные присутствующие на поляне в бездействии это наблюдали? О нет, просто в этот момент они все были очень заняты. Призрачные полупрозрачные воины в старинных доспехах резво поднимали и опускали мечи, нанося вполне реальные раны.

Державший Иву молодчик заверещал как свинья под ножом мясника:

– Прирежу девку!

Голова девушки дернулась назад, когда тот рванул ее за волосы, открывая взгляду и клинку беззащитное горло.

В следующий миг в шею обидчика вошло стальное лезвие. Кровь волной хлынула на девушку. Другой рукой Торн успел перехватить нож в руках дернувшегося в агонии тела. Ива стояла камнем и не могла пошевелиться. Мужчина хмыкнул и уже привычным жестом закинул ее к себе в седло. Поляна разразилась ликующими воплями. Рыцарь повернулся лицом к своей призрачной дружине и потряс мечом. Торжествующие крики еще выше взмыли к небесам.