Сильвио Гезель - Естественный экономический порядок

Итак, фунт чистого серебра равен 30 талерам. Если предположить, что теория талеров такова, что приравнивается к серебру, к определённому его весу, то как определить, к чему приравнять серебро? Как нам отделить одну тридцатую часть фунта серебра от одного талера? Разве можно из серебра делать две вещи одновременно, т. е. серебро и талер? До 1872 г. цифра XXX на талере считалась одним фунтом чистого серебра, а вот после 1872 г. – уже не считалось. Если более позднее допущение возможно (а это уже ФАКТ), то тогда выходит, что первое допущение было изначально ЛОЖНЫМ, т. е. надпись на монетах, которые мы видели, в качестве одного допущения, на самом деле давала нам два допущения – одним был талер, а другим – материал, из которого талер был сделан. Только вес одного талера был равен одной тридцатой части фунта серебра, значит, из фунта серебра можно было сделать тридцать талеров. Точно так же, как из одного фунта железа можно было сделать подкову. Но талер ведь не представлял из себя части серебра, точно так же, как дом не представляет из себя нескольких тысяч кирпичей, а пара ботинок – квадратный ярд кожи. Талер был продуктом, который производил немецкий монетный двор, и этот продукт очень здорово отличался от серебра. Причём, несмотря на надпись на старых прусских талерах, точно такое же положение было и тогда, когда талеры были в ходу. До демонетизации серебра.

Надпись на талере и материал, из которого он был сделан – это одно и то же допущение; демонетизация серебра лишь подтвердила одновременное существование двух концепций-допущений в одном талере. Запрещение печатать деньги из серебра сделало талер прозрачным, теперь, через серебро, мы видим истинную природу талера. Раньше мы верили, что талер – это просто серебро, а теперь мы должны признать, что это ещё и деньги. Мы отрицали наличие души в талере, но теперь, после его смерти, его душа выскользнула из него прямо на наших глазах. До запрещения печатать монеты из серебра граждане Пруссии видели в серебре только серебро; теперь же, в первый раз за всё время обнаружилась непосредственная связь между серебром и законами государства, которое монопольно могло производить один продукт, деньги.

До запрещения печатать серебряные монеты все объяснения денег от теоретиков: и монометаллистов, и биметаллистов несли в себе бремя противоречия; после демонетизации серебра обнаружилось, что, несмотря на то, что монеты делались из металлических болванок, сами металлические болванки вовсе не представляют из себя денег.

"Монеты есть слитки металла по весу и чистоте, удостоверенные печатью монетного двора."

(Шевалье, "Деньги", p.39)

"Наша немецкая марка есть просто 1/1395 фунта золота."

Отто Арендт.

Никто почему-то не видел, что свободное обращение серебра, на практике это выглядело как возможность свободно чеканить из слитков серебра монеты, а монеты переплавлять в слитки серебра, было законом, законом, изданным государством, законом, зависящим от воли эти законы издающих. Никто не видел, что сам талер представляет из себя особым образом произведённый продукт, но продукт особого рода – продукт юридический, а серебро было выбрано лишь в качестве сырья для производства этого продукта. Закон произвёл талер; закон же произвёл из талера нечто другое; а то, что утверждается здесь о талере, равным образом подходит и к его наследнице – немецкой марке. Ныне мы имеет право свободно чеканить деньги из золота. Данное право было дано нам нашими законодателями. Они сделали этот закон, они же могут его и отозвать. В любое время мнение общественности может измениться, уже сейчас раздаются голоса, что не так всё просто с этим золотым стандартом, есть кое-какие изъяны в этой схеме. Но если к критике прислушаются, если монетный двор перестанет чеканить золото – а вместо золотых монет будут гулять бумажки с надписью Рейхсбанк, и эти бумажки будут признаны законным средством платежа, что есть первый шаг в этом направлении – то каково тогда будет соотношение золота к нашим деньгам? Точно таким же как к меди, серебру, никелю и бумаге, т. е. как к материалу, из которого будут произведены деньги; т. е. отношение, получающееся между домом и кирпичом, кожей и обувью, железом и плугом? Тогда всякая попытка отыскать след между тем, что есть материал, из которого делаются деньги, и тем, что есть сами деньги – исчезнет, останется только разница между золотом и маркой, серебром и талером, между соломенной шляпой и соломой.*

(*Теория золотого стандарта так запутана, что её будет непросто объяснить на словах. Во время дискуссий, предшествовавших введению золотого стандарта в Германии, умы занимала теория золотого слитка. "Ценность денег в том, что они сами из себя представляют", – сказал Бамбергер, – "А золото заставляет относиться к себе как к деньгам в силу своих металлических свойств."

Как мы можем примирить с этим утверждением следующий факт: спустя несколько лет в Германии появилось "Общество по защите немецкого золотого стандарта"? Что, золото прекратило представлять из себя то, что оно всегда представляет, перестало иметь свойства металла? И вообще, при чём здесь именно "немецкий" золотой стандарт? Если, как утверждает теория, немецкая марка есть слиток золота, определённого веса, то не является ли этот слиток не в меньшей мере и французским, русским или японским? Или немецкие плавильные печи производят только чисто немецкое золото, тогда как его химически определить от золота других наций? Название этого "общества", так же как и листовки, им публикуемые, содержат только слова, а не смысл.

В качестве примера состояния дел в Германии с монетарной теорией ещё десять лет назад стоит упомянуть о том, что призыв к созданию этого общества был подписан людьми, которые не обладают никаким профессиональным опытом в монетарной теории. Господа Моммзен (историк) и Фирхов (антрополог) поставили свои подписи под призывом… они могли бы с точно таким же успехом предоставить свои подписи для организации общества "выращивателей коз". Для них монетарная теория – это ерунда, просто попросили, ну почему ж не подписать-то?)

Следовательно, мы должны делать строго различие между собственно деньгами и материалом, из которого они сделаны, между немецкой маркой и золотом. Деньги и материал – это не одно и то же, между ними стоят законы государства. Причём сегодня закон их объединяет, а завтра – может разъединить.

Различие между деньгами и материалом, из которого они сделаны, существовало всегда. Оно существовало в скрытой форме, когда деньги были серебряными, существует скрыто и в золоте. Само различие чётко проявляет себя, когда один вид денег внезапно изымается из оборота действием закона. Различие это совершенно очевидно сегодня именно тем, кто ещё вчера думал, что в серебре спрятано нечто, что позволяет им быть деньгами. Сегодня же оказывается, что это закон придаёт деньгам то свойство, которое есть у денег, а материал может быть буквально какой угодно.