Олег Борисов - Рассвет над Майдманом

Старик с дрожащими губами смотрел на обступивших его людей, запыленных, залитых своей и чужой кровью, заботливо поддерживающих его за плечи и беспричинно смеющихся под жаркими солнечными лучами. Тонкая дорожка из слез потянулась по пыльной щеке.

— Дед, ты чего, дед? Ты что, болит где? Лекаря сюда, тут раненый!

— Нет, нет, я не ранен, все нормально, — беззвучно шептали губы, но его не слушали, осторожно помогая снять погнутые от удара доспехи и сооружая из обломков копий и щитов носилки.

— Ты смотри, какую сталь знатную на бронь западники ставят! Удар копья выдержала и лишь прогнулась!

— Наконечник у копья дряной, вот и выдержала.

— Не, все равно. Мою бы кольчужку продырявило насквозь. Мужики, вы бронь захватите, негоже старика таких доспехов лишать, он еще повоюет.

— Я бы лучше себе взял, кузнец бы выправил — и можно мохнатым хвосты крутить.

— Да, ты бы уволок все, что под руку попадется. Ладно, пошли, может, кого еще найдем. Это надо же, в самом пекле уцелеть!

И владелец посеченной кольчуги пошел дальше, переворачивая павших, пытаясь найти еще кого-нибудь из живых воинов.

— Мой господин! — наспех перебинтованный ординарец с трудом вытянулся перед Дарго. — Представитель совета Ладарайна просит принять его.

— Обождет. Что известно к настоящему часу?

— Сбежало не более трех сотен орков, остальные уничтожены. Подсчет примерный, но здесь их около десяти тысяч. Мы просто не в состоянии разобрать завалы.

— Наши потери?

— По итогам переклички в строю около трех тысяч пехоты, полторы тысячи легкой конницы и около тысячи тяжелой. Наемники уничтожены почти полностью, не более полусотни готовы остаться в строю и около сотни лучников. Мы потеряли больше восьми тысяч из пришедших с холмов и еще почти две тысячи вышедших на подмогу из Ладарайна.

— Почти один к одному. Боги помогли нам.

— Да, мой господин.

— Давай сюда этого горожанина, нам нужна срочная помощь для раненых. Благо, что город близко, надеюсь, что многих сможем спасти. Позови сэра Галлархера и сэра Традтера. Надо срочно разослать усиленные конные разъезды по всей округе, не хватало еще проморгать нападение оставшихся мерзавцев.

В палатку вошел закованный в броню невысокий гонец, расцвеченный цветами Драконов: черное с красным. Преклонив колено, подал украшенный печатью свиток. Дарго быстро пробежал по тексту и с улыбкой отпустил гонца.

— Боги любят нас, я теперь верю в это. Завтра утром тут будет четыре тысячи конных, посланных отцом. Мы сумеем пройтись по ближайшим землям. А через день прибудет сам король с остальными войсками.

Заходящее солнце раскрасило кровавым цветом стальные одежды людей, сопровождающих вереницу повозок в сторону города. Пылающие красными красками оставшиеся в живых ступали по земле, ставшей бурой от пролитой крови в этот день. Сотни кричащих и плачущих лежали все еще вдоль дороги, дожидаясь очереди на отправку в спешно разворачиваемые госпитали. По полю все еще продолжали ходить многочисленные ополченцы, собирая подающих признаки жизни и добивая раненых противников.

Среди лежащих тел сидел перепачканный с ног до головы оруженосец барона Клохорайна. Он обнимал тело милорда и осторожно гладил залитую кровью голову. Несмотря на всю ловкость и беззаветную храбрость, он не смог уберечь господина в последний прорыв и теперь с бесконечной скорбью смотрел на пузырящуюся пену на губах умирающего. Барон закашлялся и с трудом прошептал склонившемуся оруженосцу:

— Я рад, мой мальчик. Сегодня мы доказали, что наши отцы и деды ошибались. Один орочий ублюдок не стоит пятерых наших солдат. Пришли времена, когда мы стали биться на равных…

Под утро в свете факелов тело Клохорайна уложили в повозку, чтобы отправить почтенного барона домой, для упокоения, мимо огромных пылающих костров, на которых отдавали последнюю дань многим из его солдат, а так же бесконечной череде павших в этот долгий и жаркий день.

Тонкий луч солнца пробрался через щель в шатре и раскрасил тенями глубокие морщины на лице усталого короля. Даш-пятый печально смотрел на лежащего на походной постели сына.

— Скажи мне, зачем ты полез в эту кровавую кашу до моего прихода? Я не замечал за тобой желание умереть молодым.

— Отец, это мои земли, я отвечаю за этих людей. Еще бы день и орки порвали бы горожан и их небольшой гарнизон. Что потом будут говорить про меня? Что твой сын трусливо отсиживается в Холмах, пока его подданных свежуют на улицах лучшего города Приречья?

— Я просмотрел начерченные карты и выслушал доклады командиров. Твои люди большую часть времени находились на волосок от поражения.

— Но мы победили. Мало того, мои люди доказали, что могут сражаться не хуже южных профессиональных наемников, а ополченцы дрались как настоящие солдаты, а не бывшие крестьяне.

Король склонился над усталым сыном и жестко обхватил ладонями начавшую седеть голову первенца.

— А теперь представь, что кто-то бы из этих навозных выродков побежал, или орки подтянули бы к обеду пару отрядов с реки. Вас бы тут втоптали в землю вместе с наемниками и дружинами баронов. Что бы я потом делал с твоим телом? Слушал воспевающих тебя менестрелей в стенах сохраненного города? Или метал ножи в тела твоих наставников, что не смогли за эти годы вколотить в твою голову толику осторожности?

— Отец…

— Да, я твой отец! А еще я твой король! И мне в голову не приходило, что ты не дождешься меня и рванешь сюда, потрошить орков, не имея уверенного численного перевеса. Дарго, как только я получил весть о вашем выходе, я себе места не находил и ждал, когда мне принесут известие о твоей смерти! Это просто чудо, что я теперь говорю с тобой, а не оплакиваю свежую могилу… Как это произошло с моим братом, с двумя сотнями решившим совершить набег на ватагу орков на том берегу…

Король медленно поднялся и встал рядом со столом. Налил воды в кубок, пригубил и глухо продолжил.

— Из твоей победы мы выжмем максимум. Люди будут слагать песни о твоей доблести, тебя будут восхвалять как надежного защитника простых подданных и верного хранителя рубежей королевства. Но от самостоятельного командования ты пока отстраняешься, будешь действовать только под моим руководством. Не дыши мне тоскливо в спину, будто тебе снова четырнадцать и тебя опять поймали с кухаркой под столом в центральном зале дворца.

Даш-пятый развернул лежащую на столе карту и жестом подозвал сына.

— Чудеса редки и не стоит надеяться, что твой фокус получится во второй раз. Не нужно недооценивать этих мохнатых мерзавцев. Второй раз ты их такую примитивную ловушку не заманишь. Я привел с собой десять тысяч ополчения и две тысячи легкой конницы. Кроме того, к тебе прислал раньше четыре тысячи тяжелой конницы. С Холмов мы начали медленно вытеснять летучие отряды противника к реке. С запада подошли еще две тысячи пехотинцев с Болот. Наше золото и предлагаемые льготы сделали дело, купцы заплатили нескольким вольным дружинам, и мы теперь справа прикрыты крепкой сталью.