Александр Панащенко - 8-й день недели (СИ)

Тоска одиночества непринуждённо набросила на голову удушливое одеяло. От обиды к горлу подступил ком, а в глазах защипало.

Он лежал и дрожал, обливаясь горькими слезами. А звёзды спокойно взирали на простирающуюся внизу картину, не проявляя ни малейшего участия. Более того, стало казаться, что некоторые небесные светила и вовсе отвернулись.

Вам противно на меня смотреть?

Как ни странно, несмотря на лето, земля и трава оказались ледяными и стылыми. Поэтому Марченко, устав страдать от холода и выплакавшись вволю, вскочил, сжимая кулаки. На место слабости ступила злость.

Хрен вам! Я не сдох! Слышите, я живой! Жи-вой!

Обращаясь к невидимым собеседникам, он яростно вскинул вверх средний палец. И снова зашагал, стараясь не обращать внимания на пронизывающий до костей холод.

Впереди показался мерцающий огонёк. То оживающий, то угасающий. Марченко силился ускорить шаг, но ничего не выходило: энергии оставалось совсем немного, и та таяла на глазах. Ветер потеплел. Ноздри щекотал едва уловимый запах смолы.

Костёр?

Тело вместе с теплотой наполнялось доселе неведомым чувством надежды. От этого ощущения стало не по себе: не хватало воздуха, и полицейский никак не мог надышаться. Странный свет, меж тем, постепенно приближался, становясь отчётливым.

Костёр!

Наконец, когда до огня остались считанные шаги, ноги предательски подкосились. Несмотря на это, Марченко лежал и наслаждался, впитывая жар каждой клеточкой тела. Ощущение блаженства разливалось тёплой, нежной волной. Костёр весело потрескивал, выбрасывая в небо снопы искр. Издалека он казался меньше, чем был на самом деле. И, учитывая его размеры, а также близость от пламени Марченко, его кожа должна сразу покраснеть и покрыться волдырями. Но нет. Огонь дарил только тепло и покой. Полицейский счастливо улыбнулся, одновременно ощущая нежелание куда-либо торопиться. Стало всё равно, умрёт он или нет. Или вообще давным-давно умер. Перспектива собственной смерти перестала являться актуальной. А может она, неизбежная, на самом деле не такая страшная, как обычно представляется? Или даже приятная и прекрасная...? Марченко смотрел на языки пламени и улыбался. Это максимум, что он мог сделать.

А взглянув на себя, испытал лёгкое удивление: он оказался совершенно нагим. Как и при каких обстоятельствах исчезла одежда - оставалось загадкой. Тапочки из чёрного кожзама также отсутствовали. Ещё не веря глазам, Марченко осмотрелся и обнаружил на бедре татуировку.

Что, нафик, происходит? Я же никогда не делал наколок!

Вглядевшись внимательнее, разобрал, что это простая надпись и ряд цифр. И сразу же похолодел. Всё тело вмиг покрылось мурашками. Ведь такое видел только в одном, весьма неприятном месте. Куда вообще не следует торопиться.

В морге. На трупах. Чернилами. Пишут. Фамилию и историю болезни.

На бедре красовалась не тату, а его фамилия с инициалами и номер истории болезни.

Вдруг из костра, как из открытой двери, стали выходить девушки. Ослепительно красивые, в нереально белоснежных одеяниях. Они молчали и, казалось, не передвигались, а легко парили над землёй. Марченко уронил вмиг отяжелевшие веки и почувствовал, как прекрасные незнакомки берут его в кольцо.

Глава 34

- Блин, задницей чувствовал, что-то случится. - Отдышавшись, пробормотал Костя. - Наш клиент явно не хочет в прозектуру.

- Надо сказать Никонову, - впервые подал голос Вадим.

- Ты прав. - Костя поднял на уровень глаз предательски дрожащие руки. - И сделать вид, что мы не сумасшедшие.

Но заведующий реанимационным отделением Никонов Степан Сергеевич уже два часа как уехал домой.

- Постой, - он посмотрел на часы, - Никонова уже нет, за него Евгеньич.

Вадим немного пришёл в себя:

- Ага. И, кажется, этот...был его клиентом.

Через минуту они без стука вломились к реаниматологу.

- Андрей Евгеньевич...там...это...труп ожил...

Тот побледнел и икнул. Однако сразу взял себя в руки: профессия обязывает. Слабые нервами в их рядах не задерживаются.

Я ошибся. Врачебная ошибка...нет, это невозможно. Решительно невозможно!

Но при виде человека, которого совсем недавно безуспешно пытался вырвать из лап смерти, побледнел снова.

Простыня с лица покойного откинута, а на груди покоится берёзовая веточка. Верёвка, удерживающая нижнюю челюсть в закрытом состоянии, отсутствует. Андрей Евгеньевич подошёл вплотную и решительным движением откинул материю, скрывающую обнажённое тело. Увидев представшую перед взором картину, обомлел ещё больше: средний палец правой руки покойного оттопырен в однозначном жесте.

Глава 35

Колганов остановился на парковке и спешился. Зевнул, разминаясь и оглядываясь по сторонам. Оплатил билет, и, прихватив початую бутылку минералки, продолжил путь пешком.

Покойный Кола не стал заморачиваться, применяя изощрённую шифровку. Возможно, специально, а, скорее всего по причине незнания. Рукопись действительно являлась картой. Причём, как показали события, достаточно одного раза её прочесть, чтобы запомнить ключевые моменты, подлежащие отгадыванию. Специально так сделано, будто автор понимал, как именно его творение может закончить свой путь, или так вышло случайно, - ответ на этот вопрос ушёл в могилу.

"Жигули" с госномером д2428ук" - это Жигулёвские горы, вершина в 242, 8 метра. То есть Молодецкий курган.

Меряя дорожку широкими шагами, Колганов чувствовал себя возбуждённо-ошалело. Потому что не спал всю ночь. Ещё оттого, что прохладный рассветный воздух разрывал лёгкие. Совсем недавно он перемещался по душной Москве, наполнялся запахом хычинов и сигарет. Глядел на нагламуренный гламур, кожей ловил прищуренный взгляд таджиков на стройках. А сейчас он один. А вокруг Она, природа. Мягкая трава под ногами, просыпающееся солнце над головой и ощущение того, что все заботы и проблемы отступили. Остались за забором вместе с местной достопримечательностью - лиловым холодильником.