Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты

— Опять уроки прогуливаешь, Лекс? — поинтересовался директор. — Если мне не изменяет память, то твои одноклассники сейчас после урока истории магии отправились изучать перемещение через каминную сеть. Ты вполне могла бы оставить Гошу на полдня под присмотром Кати Дождик. Она у нас самая лучшая ученица на факультете, так что без особых усилий догонит своих одноклассников, пропустив один день учебы. А вот тебе сложнее придется наверстывать упущенное.

Но Янка так жалобно посмотрела в глаза Верд-Бизара, что у него не хватило духу настоять на своем. Он только вздохнул глубоко и пробормотал, к удивлению, засмущавшись:

— Ладно, ладно, сиди уж, коль такая настырная. От уроков я тебя освобождаю, кстати, не в первый раз уже. — И директор соизволил даже пошутить. — Так что вы с Каджи теперь дважды мои должники.

Когда у девчонки началась вторая бессонная ночь, ее просто-напросто стали выпроваживать под разными предлогами едва ли не силой. Но, побродив где-то минут пятнадцать или двадцать, близняшка упрямо, молча и целенаправленно, как запрограммированный зомби, возвращалась обратно, видимо сочтя, что выгонявшие ее, уже и сами ушли. Действуя на автопилоте, Янка, тем не менее, уверенно и легко огибала возникающие препятствия в виде мебели, друзей и учителей. И так же молча, невозмутимо занимала свое привычное место на Гошиной кровати. А когда один раз оно оказалось занято Аней, то девчонка несильно ткнула сестру кулаком в плечо и без долгих разговоров указала пальцем на дверь, дескать, проваливай, моя очередь дежурить. Та только головой покачала осуждающе, но подчинилась недвусмысленному приказу.

В результате всем без исключения надоело бестолку шугать безбашенную в своей настырности Янку, к тому же напрочь убитую горем, голодную и невыспавшуюся. И на нее махнули рукой: пусть что хочет, то и вытворяет. Кроме нее самой хуже от этого никому не станет.

Но и близняшкины силы были не беспредельны. Ближе к утру второй ночи ее глаза все реже и реже открывались, чтобы глянуть на состояние друга. Губы, уставшие саму себя убеждать, что все будет хорошо, и они на пару с Гошей еще устроят всем в Хилкровсе тихую Варфоломеевскую ночь, перестали слушаться хозяйку. И Янка, не долго думая, устроилась рядом с Каджи, свернувшись калачиком, точно котенок. А руку парнишки так и не отпустила, прижавшись к ней щекой.

Такую идиллию и застал Своч Батлер на самом рассвете.[38] Он сегодня был ответственным дежурным по школе, вот и зашел глянуть, что тут к чему. Декан Даркхола постоял минуту, нахмурившись и крепко задумавшись о чем-то своем. Потом встрепенулся, грустно усмехнувшись. И подхватив крепко спящую девчонку на руки, отнес Янку в ее спальню.[39] Вернувшись в комнату Каджи, преподаватель защиты от темных сил придвинул к кровати кресло и удобно устроился в нем полулежа, вытянув ноги. Его тонкие и длинные музыкальные пальцы выбивали причудливую мелодию, поочередно соприкасаясь подушечками. На губах застыла ухмылка непонятного назначения: и не ехидная, но и не сочувствующая. А взгляд учителя, окаменевший в одной точке где-то на переносице Гоши, казалось вовсе и не видит парнишку, а устремлен или помимо него или внутрь себя.

Вот только Каджи, к сожалению, ничего из происходившего вокруг него не видел. У парнишки были совсем другие развлечения. С самого начала беспамятства и до его конца перед его глазами возникали на минуту, не больше, одно за другим лица. Множество лиц, тысячи, если не миллионы. Они неспешно сменялись, дав себя рассмотреть в мельчайших подробностях, так ни разу и не повторившись. Вся их чехарда была для Гоши абсолютно бессмысленна. Даже плавая в бреду, он отчетливо сознавал, что никогда раньше их не видел, да и не мог видеть. Но они упрямо появлялись крупным планом, отчетливые до самой последней тоненькой морщинки, до малейшего прыщика и совершенно разные: молодые, старые, детские, уродливые и красивые, тонкие, толстые и нормальные, человеческие и не совсем.

И когда парнишке совсем уж наскучила нескончаемая череда образов, перед его глазами застыло, не собираясь исчезать, как прочие, лицо юноши, отдаленно кого-то напоминающее. Большие миндалевидные глаза, короткие кучерявые волосы, черные, как смоль, черты несколько крупноватые, но красивые, приятные для глаза. На малость пухловатых губах приклеилась усмешка, чуть ехидная, но больше грустная.

А потом в Гошиных ушах прозвучал настойчивый шепот, поражающий своим ледяным равнодушием:

— Этот был первым, кого ты убил. Собственной рукой, точнее волшебной палочкой. Заклинание Авада Кедавра . И нет человека. Впрочем, поделом ему, заслужил…

— Нет, — возразил Каджи навязчивому бреду. — Я никогда никого не убивал. И не собираюсь…

— Убил, убил, — со всех сторон на парнишку обрушились голоса самых различных оттенков от спокойно-увещевательных до надрывно-ненавидящих. — Ты убил! Это ты многих из нас убил. Убил, убил, убил…

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Я НИКОГО НЕ УБИВАЛ!!!

Гоша орал во все горло, стараясь заглушить многоголосый хор, слаженно скандирующий одно единственное слово: убил. Руки сами собой сжались в кулаки, невиданная доселе ярость затопила каждую клеточку мозга, злость кипела в груди и рвалась цепным псом наружу, захлебываясь неистовым лаем. И тут его пронзила дикая мысль: «Но за то, что вы так настойчиво меня истязаете, абсолютно невиновного, я хочу вас убить. ДА, ХОЧУ! Прямо сейчас».

Голоса тут же резко смолкли. Но им на смену уши Каджи захлестнул чей-то радостный вой, а затем и тихий хрипловатый смешок, стремительно переросший в дикий оглушающий хохот, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. Но в один миг он резко оборвался[40] и прозвучал спокойный голос, странно знакомый, уже не раз им слышанный, но все же неузнанный:

— Я жду тебя, Гоша. Не задерживайся, нам еще так много предстоит сделать с тобой, что не стоит терять драгоценное время на разные пустяки. Дружба, любовь, доброта, верность, честь, — все это пыль и прах на наших сапогах. ВЛАСТЬ И ВЕЧНОСТЬ! Вот что нам нужно. Тогда и все остальное само собой появится. Я жду, иди…

Бредовый мир завращался в голове парнишки, все ускоряясь. И вот он уже похож на воронку безразмерного торнадо, куда самого Каджи затягивает с неукротимой силой. Он сопротивлялся, сколько мог, но тщетно. Еще миг, и вот его, Гоши, уже нет. И тут же парнишку выбросило с другой стороны вздорного мироздания. Выкинуть-то — выкинуло, да вот только его ли?

Каджи медленно открыл глаза.[41]

Глава 11. День активных глюков

— Вы? — Гоша не смог скрыть разочарования, прозвучавшего в голосе, а скорее в хрипловатом шепоте.