Кристофер Раули - Драконы Аргоната

Курф угрюмо потупился – он был страшно разочарован. Колдовские тайны притягивали его, как магнит.

– Понятно.

– Так что больше я ничего тебе сказать не могу. Но поверь мне, Курф, в такие дела лучше не встревать.

Полог отдернулся снова – на сей раз заявился Свейн.

– Эй, ребята, слышали новость?

– Что такое?

– Поступил приказ ускорить отправку. Мы двинем в Марнери через два дня.

– Ух ты! Времени на подготовку в обрез.

– Это еще не все… – На лице Свейна играла довольная улыбка. Больше всего на свете он любил выведывать и разносить самые свежие новости.

– Ну, выкладывай, не томи.

– В Марнери, перед Сторожевой башней, будет устроен парад, и там нам вручат награды. Похоже, они затеяли провернуть эту церемонию с большой помпой.

– А-а…

– Вот здорово. Все девчонки нас увидят!

При виде щенячьего восторга на лице Курфа Релкин угрюмо усмехнулся.

Наблюдать за этим пареньком было все равно что видеть себя несколькими годами раньше. И тут Релкину вспомнился один разговор с Лагдален. Они беседовали о Лессис, и Лагдален объяснила ему, почему хотела бы оставить службу у ведьмы и вернуться к обычной жизни.

– Понимаешь, для Серой Леди все это уже случалось прежде, много раз. Она видела все, слышала все. Люди рождались, старели, умирали, на их место приходили новые – и все это у нее на глазах. Она хочет умереть, Релкин, но не может. С самого начала мира ее защищает некая великая сила. Говорят, будто ей пятьсот лет, но мне кажется, что она гораздо старше. Она проклята, проклята той магией, которой владеет. А я не хочу иметь с этим ничего общего. Хочу жить как все люди, растить детей, а потом состариться, умереть и вернуться в Руку Матери. Истина и покой – там, а не в магических искусствах. Всякое колдовское учение – это сделка, заключенная на нелегких условиях. За то, что дает тебе магия, приходится платить высокую цену.

Эти слова засели в памяти Релкина с того дня, когда он увидел Лагдален в Марнери, вскоре после запоздалого возвращения из Эйго. Они были созвучны его собственному решению: жизнь чародея не для него. Он хотел возделывать землю, жить с Эйлсой и Базилом, иметь настоящую семью. Иметь то, чего у него никогда не было. Релкин не желал чувствовать, как его тело пронизывает синее пламя, или видеть колдовские миры, населенные демонами соблазна, способными иссушить человеческое сердце и бесследно исчезнуть по велению их творцов.

Свейн рассеянно ухмыльнулся:

– Я вижу, куошиту не до нас. Он думает.

Релкин вернулся к действительности.

– По крайней мере, у меня это получается. Чего о некоторых из нас сказать нельзя.

– Ты, должно быть, имеешь в виду Ракаму?

– О нет, – простонал Курф.

– Ну, что на сей раз? – спросил Релкин.

Он почувствовал странное облегчение от того, что предстояло выслушать рассказ об очередной стычке между двумя дубоголовыми силачами.

    Глава    

двадцать четвертая

о была маленькая комнатушка, густо устланная коврами и увешанная тяжелыми гобеленами, чтобы заглушить всякий звук. На стене висела маленькая аспидная доска; единственное окно скрывали плотные, не пропускавшие дневной свет шторы.

Помещение освещалось лишь двумя лампами, стоявшими на столах ведьм.

Расспрашивали Релкина Белл и Селера: деятельные колдуньи с острыми, ничего не упускавшими глазами, ничуть не походившими на тусклые, усталые очи Лессис. Они бесконечно задавали вопросы, внимательно выслушивали ответы и делали записи в лежавших перед ними толстенных, походивших на конторские, книгах. Всякий раз по окончании допроса книги закрывали, складывали в шкаф и запирали на ключ. Релкина приводили туда с завязанными глазами. Повязку снимали в приемной рядом с центральной лестницей Сторожевой башни. Таким образом, он не знал, где именно расположена эта тайная канцелярия; судя по числу лестничных пролетов, она находилась на пятом этаже.

Релкин сидел на жестком стуле. Осточертевшем ему до крайности, ибо уже не первый день он просиживал на нем с девяти утра до трех часов дня – а порой ведьмы затевали еще и вечерний допрос. Он устал от этой комнаты, устал от твердого стула, а главное, от вопросов – дотошных, въедливых и довольно бестактных. Колдуньи интересовались тем, что Релкин предпочел бы не обсуждать.

Время, проведенное в диких дебрях южного Эйго, оставило в его душе неизгладимый след, породив сложную гамму переживаний и романтических чувств. Там происходили вещи, которые он просто не мог описать словами, а по существу едва ли мог и понять.

Но ведьмам, похоже, вовсе не было дела до его чувств. Они держались надменно, всячески давая понять, что соображения какого-то там драконопаса не имеют никакого значения.

Правда, непонятно было, зачем же они, в таком случае, так долго изводили его вопросами, растрачивая свое драгоценное время.

Он изо всех сил старался отвечать правдиво, но порой это было нелегко. Особенно когда они пытались разузнать побольше о таких вещах, как магические системы эльфийских лордов. Ну как он, простой драконопас, мог хоть что-то толковое сказать про магию!

– Эльфийские лорды мертвы, – уже в который раз повторил он. – Одни погибли, когда рухнули их миры, других сожгли восставшие рабы. Как они творили свои волшебные миры, я не знаю.

– Но ты побывал в этих мирах, Релкин, – настаивала Селера, – и ты единственный, кто может поведать о них. Пойми наконец, что теперь это государственная тайна Империи Розы. Мы должны знать все.

Он рассказывал, они уточняли, он рассказывал снова… Все это уже давно раздражало его до крайности. Сегодня они взялись выведывать всю подноготную его отношений с Лумби, девушкой из народа арду, с которой он совершил путешествие в глубь Внутренних земель. Ведьма Белл – женщина с красивым открытым лицом и мягкими каштановыми волосами – предпочитала добиваться своего исподволь. В отличие от нее, бледная, как пергамент, с глубоко посаженными темными глазами и яркими красными губами, Селера действовала напрямик. Как правило, вопросы задавала Селера, а Белл подключалась, когда требовалось прояснить детали. В первую очередь – щекотливые.

– Релкин, – промолвила Белл мягким, вкрадчивым голосом, – ты ведь провел несколько недель в лодке наедине с этой девушкой из арду.

– С нами был Базил.

– Да, конечно, но других людей там не было.

Там действительно никого не было. Только они, и тысячи миль странного, таинственного леса.