Гай Кей - Поднебесная

Тай вышел из комнаты и спустился по лестнице к следующей перемене в своей жизни.

Поэт сидел на возвышении, на том же месте и, вероятно, с той же чашкой в руке. Обе девушки снова были с ним. Интересно, подумал Тай, обе ли они поднимались с ним наверх? Возможно, решил он.

Теперь в комнате стало тихо. Было уже поздно, и хотя квартал удовольствий никогда по-настоящему не засыпал в любом городе, настроение менялось по мере того, как ночь шла к концу. Лучшие дома гасили фонари в комнатах для приема гостей, атмосфера становилась мягче, музыка — тише, иногда даже более грустной, так как мужчины могут получать удовольствие и от грусти, от воспоминаний о давней любви или о днях их юности. Кто-то пел «Мельница над моей деревней», которую играли только поздно ночью и которая заставляла плакать некоторых слушателей.

Тай положил свой меч туда, где он лежал раньше, и снова сел напротив поэта. Та девушка, что повыше, подошла с чашкой для него, налила вина, отошла. Тай выпил. Он смотрел на поэта и ждал.

— Это касается твоей сестры, — сказал Сыма Цянь.

Часть вторая

Глава 9

У Ли-Мэй собственная юрта, ее собирают для нее каждый вечер, когда заканчивается дневной переход, и разбирают утром, когда они просыпаются, чтобы ехать дальше.

Сейчас солнце на западе, заканчивается четвертый день за границами Катая. Ли-Мэй еще никогда не уезжала так далеко. И никогда не хотела ехать так далеко. Две придворные дамы прислуживают ей. Она их не знает, и обе они ей не нравятся. Они все время плачут. Она понимает, что им не нравится прислуживать ей, а не настоящей принцессе.

Ли-Мэй теперь принцесса. Или называется принцессой. Ее сделали членом императорской семьи перед тем, как они выехали на север из Синаня. Во дворце Да-Мин состоялась церемония. Ли-Мэй, в красных и золотых шелках, со слишком тяжелой прической, с украшениями из белого нефрита, черепахового панциря и жемчуга с юга, почти не обращала на нее внимания. Она была слишком сердита. Ее брат стоял за спиной у первого министра. Она все время в упор смотрела на него, не отводя газ. Хотела ясно дать ему понять, что именно она чувствует. Как будто это могло хоть что-то значить для Лю.

Она и сейчас охвачена больше гневом, чем другими чувствами, но понимает, что это, возможно, способ скрыть от себя самой и от других страх. Именно гнев не позволяет ей быть добрее к двум женщинам, которые сейчас принадлежат ей. Они боятся. Конечно, боятся. Она могла бы быть добрее. Они ни в чем не виноваты.

Ли-Мэй думает, что в их горе нет позора. И в их ужасе тоже, а ведь он стал еще сильнее, что вполне предсказуемо, с тех пор как они проехали Шуцюань — последний большой город к северу от Синаня, — а затем добрались до большой излучины Золотой реки и до Стены.

Шуцюань проехали много дней назад. Они миновали Стену и четыре дня назад выехали в дикую степь. Солдаты салютовали им сверху, когда они проезжали сквозь стену.

Ли-Мэй считает, следит за временем, как может. Это привычка. Ее отец говорил, что ему в ней это нравится. Отец умер, иначе этого бы не случилось.

Начальник имперского эскорта три раза поклонился принцессам, и потом вместе с армией Летающего Дракона из Синаня повернул назад у тяжелых ворот Длинной стены — назад в цивилизованный мир. Ли-Мэй, вышедшая из своего паланкина, стояла под ветром желтого дракона и смотрела им вслед. И видела, как затворились ворота мира.

Кочевники-варвары взяли на себя охрану двух катайских невест, которых им отдали — обменяли на меха, верблюдов и янтарь, но, главным образом, на коней и военную поддержку.

Впервые богю прицелились так высоко, или им дали так много.

Настоящая принцесса, тридцать первая дочь катайского императора Тайцзу (да живет он и правит страной вечно, под небесами!), после соответствующей церемонии, принятой в стране пастбищ, станет самой новой женой Хурока, правящего кагана, владыки степей, или той их части (большей части), которая является верным союзником Катая.

Каркающие черные вороны, которые служат советниками императорского трона, недавно решили, что именно сейчас, при чрезмерно раздутой армии, учитывая проблемы с затратами на нее и на лошадей, будет мудрым и предусмотрительным оказать пьющим кумыс степным варварам такую честь, о которой в другое время и помыслить было бы невозможно.

Ли-Мэй не должно быть здесь, она не хотела быть принцессой. Если бы ее отец не умер и на два года не прекратились бы все семейные церемонии и празднества, она наверняка уже была бы замужем, в безопасности. Ее мать и Вторая мать уже занимались устройством ее замужества, по соответствующим каналам.

Она никак не является настоящим членом императорской семьи, она всего лишь фрейлина стареющей, отправленной из города в ссылку императрицы. Но Ли-Мэй — также сестра честолюбивого, занимающего блестящее положение брата, и поэтому она станет, теперь уже скоро, неизвестно которой по счету женой второго сына кагана Хурока, Тардука, нынешнего наследника кагана.

Нет никакой уверенности в том, что он останется наследником в этих степях, если верить рассказам. Ли-Мэй обычно прислушивается к разговорам окружающих, она была такой с самого детства, а ее второй брат, Тай, много лет назад вернулся с севера и рассказывал о нем.

Существовали прецеденты — как и для всего, что происходило во дворце Да-Мин, — возвышения с этой целью менее знатной женщины до звания члена императорской семьи. Это было нечто вроде хитрой уловки для варваров. Все подчиненные народы всегда хотят иметь право претендовать на родство с катайским правителем. Если женщина называется принцессой, этого более чем достаточно для второго или третьего участника бракосочетания. Для чужеземного правителя (так бывало несколько раз, хотя никогда — с правителем богю) послали настоящую принцессу.

У нынешнего императора после сорока лет на троне и при наличии десяти тысяч наложниц из всех известных стран мира дочерей было более чем достаточно.

Ли-Мэй иногда думала о жизни этих женщин, запертых за стенами, воротами и окнами из шелковой бумаги своего крыла во дворце, куда вела лестница, охраняемая евнухами. Большинство из них состарились или состарятся, так и не побывав в одной комнате с императором. Или с любым другим мужчиной.

Настоящая принцесса, дочь императора, непрерывно заставляла одну из своих фрейлин (их у нее было шесть) петь и играть для нее песню «Замуж на далекий горизонт», с тех пор как они выехали из Шуцюаня. Принцесса Сюэ и ее женщины. Бесконечные стенания.

Они приводят Ли-Мэй в отчаяние.