Иар Эльтеррус - Пробуждение

Стрелы внезапно перестали лететь, и Марк это сразу заметил — опыт не пропьешь, много раз бывал под обстрелом. А тут еще и Молния сообщила, что вокруг нет никого живого… Только что были, а теперь нет. Десятник остановил карайну и настороженно огляделся, однако все было тихо. Немного подумав, он мысленно приказал Молнии двигаться к месту засады. Лучше бы он этого не делал! Увиденное потом долго снилось Марку в кошмарах. Не должны люди так умирать, слишком жуткая смерть! Казалось, нечто невидимое выпило из каждого не только жизнь, но и саму душу, превратив их тела в сухие мумии. И люди в последний момент это осознали и полностью прочувствовали — об этом говорил нечеловеческий ужас на высохших лицах.

Десятник, хоть и очень не хотелось, заставил себя спешиться и внимательно осмотрел ближайших мертвецов. Действительно мумии, довелось однажды повидать их во время раскопок в пустыне, когда охраняли экспедицию Антрайна, искавшую древние артефакты. Ощущение, что мертвецы лежат тут сотни лет, хотя еще совсем недавно были живыми людьми. Пусть врагами, но живыми. Что же это такое? Какое-то гнусное, черное колдовство, никак не визуальная магия — та пить жизни и души не умеет, это Марк знал точно, не раз общался с визуалами. Но почему тогда это колдовство не затронуло их с Кенриком? Его мальчишка сотворил? Да нет, вряд ли — Тим говорил, что он еще не инициирован, что он маг только в потенциале. Но кто тогда?

Видимо нечто прочло мысли Марка, поняло его сомнения и решило обезопасить подопечного от них — иного вывода из случившегося далее Кенрик сделать не смог, хотя размышлял долго. Перед десятником внезапно сформировалось черное облачко и стянулось в подобие призрачной человеческой фигуры в развевающемся плаще с капюшоном. От этой фигуры повеяло такой жутью, что даже карайны жалобно замяукали и заплясали на месте, явно стремясь поскорее убраться прочь.

— Уходите… — стоном прозвучал мертвый голос. — Вас не трону. Пока. Они, — фигура показала на мертвецов, — сожраны чуждой силой, уже не люди, не должны были жить. Вы еще не сожраны, живите…

И черное облачко бесследно развеялось. Марк некоторое время ошалело смотрел туда, где оно только что находилось, а затем повернулся к Кенрику и рявкнул:

— Ходу отсюда! Ходу, парень!

Получив его мысленную команду, Молния рванулась вперед, ее примеру последовал Тень. Карайны мгновенно набрали скорость и понеслись с дикой даже для них скоростью, стремясь как можно быстрее покинуть это страшное место. Они мчались как безумные до самого вечера, желая оказаться как можно дальше. Кенрик все это время пребывал в неком ступоре, пытаясь осознать, что же он сотворил. Пусть с подачи чего-то неизвестного, поселившегося в нем, но сотворил именно он, никто другой. Да, он убил врагов, которые собирались убить их с Марком, но потом выпил их жизнь, их силу и их души. Именно души, юноша четко понимал, что у бедняг не будет посмертия потому, что их души сожраны. Им сожраны! Когда до Кенрика это окончательно дошло, в нем зародился холодный, жестокий, несвойственный ему ранее гнев. И решимость.

«А теперь слушай сюда, — мысленно сказал юноша, обращаясь к невидимому нечто. — Раз ты ко мне привязался, не знаю уж кто ты, то решать что и когда делать буду я, а не ты. Понял?»

В ответ он получил расплывчатый образ, откуда сквозило неприкрытым сомнением, которое можно было расшифровать как: «Там поглядим…».

Отчаянно цепляясь за ветки, до которых мог дотянуться, Нир пытался выбраться на берег, но ничего у него не получалось — хлипкие веточки редких кустов обрывались. Густая жижа то и дело попадала в рот, заставляла отплевываться — вкус был омерзительным, а о запахе и говорить не стоило. Святые Трое, ну как он попал в это проклятое болото?! Вот что значит неумение ходить по лесу! Шел себе куда глаза глядят, шел — и забрел сюда. Понял, что происходит, только после того, как под ногами захлюпало. Попытался выбраться на сухое место, но вскоре понял, что заблудился. Буквально в нескольких шагах от берега оказалась глубокая яма, куда юноша благополучно и провалился. И теперь отчаянно сражался за жизнь. Сражался, но с каждым мгновением усиливалось понимание, что это сражение обречено на поражение.

Трое суток до этого происшествия Нир шел на север, сбивая ноги в кровь и останавливаясь только когда сил совсем не оставалось — спешил поскорее добраться до Илайского перешейка, к войскам принца. На окружающее юноша мало обращал внимания — размышлял о случившемся. Но не только о случившемся с ним самим, а о происходящем в каверне. Незадолго до гибели графа Мертвый Герцог при помощи кристаллов связи распространил среди высокопоставленных сотрудников второго аррала информацию о кукловодах и сделанном ими. Ло'Тарди не стал скрывать этой информации от своего ученика, хотя и попросил его не распространяться об этом. Нир был просто потрясен, узнав, что уже который год творится в Игмалионе. Кое-что ему довелось повидать раньше, знал, что на родине далеко не все в порядке, но о подобном кошмаре и подумать не мог. Выходит, все эти бунты не просто так? Выходит за ними стоят некие могучие маги? Чужие маги? Да, именно так и выходит. В душе Нира зародился гнев — холодный, расчетливый и безжалостный. Никто, кроме богов, не вправе указывать людям, как им жить! Никто не вправе держать целую страну в черном теле! Значит, их каверне просто не позволяют развиваться, сдерживают развитие, загоняя в дикость каждый раз, как только цивилизация немного приподнимается? Что ж, те, кто за это ответствен, поплатятся. Юноша поклялся самому себе и богам, что приложит для этого все свои силы, сколько бы там их ни было.

О кукловодах он и продолжал размышлять, когда забрался в болото. И что, вот так глупо закончится его жизнь? Нир не выдержал и заплакал, совершенно по-детски — все равно никто его не видел и видеть не мог. Нет в этих диких местах людей, никто не придет на помощь. Слезы стекали по щекам, прокладывая светлые дорожки в грязи. Из горла вырывались судорожные всхлипывания. Однако шевелиться юноша старался поменьше, чтобы не затянуло в трясину. Он кончиками пальцев цеплялся за последние уцелевшие веточки небольшого куста, которые еще кое-как держались. И понимал, что выбраться без посторонней помощи шансов нет. А помогать некому…

Хотя Нир и старался не двигаться, но все равно ощущал, что медленно погружается глубже. Отчаяние постепенно захватывало душу юноши, он глухо всхлипывал — умирать очень не хотелось. Он же совсем мало жил! Ему всего девятнадцать! На поверхности трясины появились пузыри, раздался странный звук — то ли хлюпанье, то ли еще что, Нир не знал. И тогда он в отчаянии закричал. Позвал на помощь, как не звал, наверное, никогда в жизни, вложив в этот крик всю свою жажду жить. Не надеялся, что кто-то придет, конечно, но об этом юноша даже не думал. Он просто звал.