Сергей Арсеньев - Архимаг в матроске

— Не-а.

— Так вот, согласно закону Академии, преступлением считается «оказание неуважения магу». Причём маг сам решает, было ему оказано неуважение или нет. И сам выносит приговор. И, как правило, сам же его и приводит в исполнение. Так что мы с тобой прямо сейчас можем подъехать к любому крестьянину и убить его на совершенно законных основаниях. Потому что он оказал нам неуважение.

— Как это? А если неуважения не будет?

— Будет. Если мы захотим, то будет. Докопаться всегда есть до чего.

— И так можно убить любого простолюдина?

— Любого. Кроме тех, на ком есть специальный знак члена семьи мага. На них этот закон не распространяется.

— По-моему, дурацкий закон. Убивать людей для развлечения…

— Может и дурацкий. Но он действует. Его приняли ещё на заре становления Академии. Тогда никаких весельчаков не было. А отменить сейчас не получается.

— Почему?

— В Совете Магистров много весельчаков. Они не дают отменить этот закон. Помнишь Ригорна? Так вот он — из весельчаков. И мессир Ниночек, который в теле 5-летнего мальчишки живёт, тоже весельчак.

— И люди терпят всё это?

— А куда деваться? Терпят. Да и весельчаки тоже ведь не круглый год играют. Так, иногда. Когда весельчак не в Игре, то он вполне безопасен для окружающих. И не так уж весельчаков и много. Их всего около 200 человек. Наши некроманты в своих лабораториях убивают людей раз в пять больше, чем все весельчаки вместе взятые. Однако их, тем не менее, монстрами никто не считает.

— Значит, когда я платила в таверне за обед золотом, люди думали, что я — весельчак и сейчас кого-нибудь убью?

— Ну да. Поэтому если ты начинала выказывать неудовольствие по любому поводу, то люди сразу решали, что это ты подводишь основу под то, что тебя не уважают.

— Маркус, а ты сам видел весельчаков, когда ещё не был магом?

— Видел. Один раз приезжал к нам в деревню весельчак. Он спать после обеда завалился, а вся деревня ходила на цыпочках, чтобы не разбудить его. Разбудить весельчака — верный способ умереть. Мы во всей деревне даже собакам пасти верёвками обвязывали, чтобы они не вздумали лаять. А то разбудят ещё.

— Так вот оно в чём дело… А я то думала, собачки болеют…

— Ладно, я домой поеду. Ты больше не пугай так людей, Леона. Не нужно золото светить в тавернах. Тебе 10 серебряных за глаза хватит, чтобы всю страну из конца в конец проехать.

— Спасибо, Маркеус. Удачи тебе. Привет Милке!

— Угу. Прощай!

— Иллидан, ты спишь?

— Не.

— А молчишь чего? Сказать нечего?

— А чего говорить? Ты же с Маркусом разговаривала.

— Ты сам сколько в таверне за ночлег платил?

— Пять медяков.

— А мне не сказал? Видел же, что я золотом плачу. Чего не предупредил?

— Так я это… думал, у магов так принято. Я про весельчаков не знал. Извини, Леона.

— Хорошо. Ещё один момент, Иллидан.

— Какой?

— Я, конечно, девушка весьма широких взглядов, но, всё же, талия у меня совсем не там, куда у тебя ручки сползли. Так что ты лапки-то свои шаловливые подбери, пока я их тебе не оторвала нафиг. Я понятно объясняю?

— Леона, останови!

— Ну что ещё?

— Останови! Мне нужно в лес.

— Скоро деревня. Там остановимся на ночлег. Потерпеть нельзя?

— Нет. Останови сейчас, Леона! Останови!!

Торможу Щелкунчика.

— Блин. Ну иди. Только недолго там.

Иллидан слезает на землю, некоторое время стоит неподвижно, а затем оборачивается ко мне и говорит:

— Леона, там лес плачет…

Глава 11

— Как это? Как плачет?

— Ему плохо. Там что-то нехорошее.

— А мы при чём? Садись давай, скоро стемнеет. Поехали.

— Леона, так нельзя. Как ты не понимаешь? Там же лес плачет!

— Поплачет и перестанет. У меня задание есть. Я вообще-то спешу. Не забыл?

— Леона… Ну… Я не могу просто так уехать. Там же лес!

— Да ты кем себя вообразил? Ты что, решил, что ты Чип, а я Дейл? Или я для тебя Гаечка?!

— Эээ… ты о чём? Я не понимаю тебя.

— Значит так, Иллидан, мне на этот твой лес плевать с высокой башни. Плачет — ну и пусть себе плачет. Может, это у него депрессия, обусловленная повышенной концентрацией грибников этим сезоном. Скоро стемнеет. Я не собираюсь ночами носиться по незнакомому лесу, подвязывать веточки бечёвочками и ставить разным белочкам освежающие клизмы. Я понятно объясняю?

— Но… как же… там лес плачет… Леона…

— Ты едешь со мной или остаёшься тут вытирать лесу слёзы платочком? Я уезжаю.

— Я… я не могу уехать. Нужно помочь лесу!

— Ты свой чёрный плащ где оставил?

— Чёрный плащ? У меня не было чёрного плаща.

— Зря. Без плаща ты слабо похож на Ужас, Летящий на Крыльях Ночи.

— ?

— Счастливо оставаться, юный натуралист! Привет белочкам!..

Какие, оказывается, колхозники милые и добрые люди. Всё оказалось так просто! Когда я сегодня, держа на плечах воротник из живой лисицы, положил на стойку в таверне не три золотых, как обычно, а 1 серебряную, народ как прорвало. Посетители перестали изображать из себя скульптурную композицию, трактирщик расслабился, в зале вновь зазвучали пьяные голоса.

А когда я заказал всем присутствующим пива за свой счёт, то меня даже хотели качать на руках. Впрочем, поскольку абсолютно все посетители были мужского пола, то я очень сильно подозреваю, что качать на руках меня хотели не только и не столько из-за пива.

Ужинал я не в номере, как раньше, а в общем зале. Нормальные, адекватные люди. В окно никто не прыгает, все ходят через дверь. Поинтересовались только, не укусит ли кого костяное чудище, стоящее на улице. Не, говорю, не укусит. Он не кусается. Во всяком случае, не кусается без команды.

Председатель местного колхоза тоже оказался в числе посетителей. Слёзно умолял меня помочь и напитать силой всходы на одном из полей. Что-то там всхожесть была в этом году низкая. Поскольку я к тому времени уже влил в себя почти литр пива, то ему удалось меня уболтать. Договорились, что утром я заеду и быстренько проведу ритуал Силы Побегов, он простенький.

Ещё я узнал, что в лесу, который попёрся спасать Иллиданчик, действительно не всё в порядке. Что-то там происходит необычное. Ходившие за ягодами и грибами женщины рассказывали о случаях странного поведения лесных животных. Во-первых, полностью исчезли все звери, кроме птиц. Вернее, они не попадались женщинам на глаза, следы жизнедеятельности животных в лесу женщины наблюдали. Во-вторых, птицы стали очень сильно интересоваться деятельностью людей. Чем бы женщина ни занималась в лесу, за ней постоянно пристально наблюдала хотя бы одна птичка.