Тамара Воронина - Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь

– Ты можешь видеть будущее?

– С большой степенью вероятности, – повторил он. – Точно знать ничего невозможно. Но я почти уверен в том, как они умрут. Проводник – в бою, защищая тебя. Полукровку казнят.

– Почему ты все время называешь его полукровкой?

– Потому что он полукровка, – удивился Лиасс. – Это же очевидно. Он по меньшей мере на четверть эльф. Ты что, его глаз не видела? Или моих? Это наиболее очевидный признак. И некоторые косвенные – сложение, структура скелета, форма ушей. Да он, может, и сам не знает. Мало ли… Бабушка согрешила с заезжим эльфом, а мужу благоразумно не сказала. Мы не так уж отличаемся от людей, и полукровка в местах, где нечасто бывают эльфы, вполне сойдет за своего. То, что незаметно в мирное время, становится приговором во время войны.

– Ты все время говоришь о войне…

– Король Лот объявит ее со дня на день. Вчера в столице были казнены эльфы, которым не хватило ума, чтобы уехать. Все. Мужчины. Юноши. Дети. Включая грудных младенцев. – Лена заглянула в потемневшую синеву и задохнулась от понимания того, что он не лжет. – Ты знаешь, как у нас казнят эльфов? Что ж, я покажу.

Он за руку подтащил Лену к столу, стряхнул с большого серебряного блюда крошки, плеснул в него воды из кувшина, поводил над ним руками и заговорил совершенно нечеловеческим голосом. Голосовые связки человека не способны издавать такие звуки. Как не научить собаку разговаривать, так не научить человека это произнести.

Поверхность воды стала гладкой, темной, как экран телевизора, потом включилось изображение, и в этот момент эльф замолчал. Лена вздрогнула, потому что зрелище оказалось знакомым, но более страшным. Эшафот. Толпа. Крест. Только не стеклянный, а сколоченный из двух досок в форме буквы Х. Несколько собак – нормальных шавок без признаков благородного происхождения.

Подталкивая в спину копьем привели совершенно обнаженного мужчину, очень молодого, красивого, глазастого… глаза были серо-синие в крапинку. Его привязали к перекладинам, растянув руки и ноги: он морщился, но толпу игнорировал, словно это происходило не с ним. Толпа взревела, когда пугающего вида палач поднял нож – огромный нож совершенно кухонного вида, Лена таким дома мясо резала.

Первым взмахом палач отрезал мужчине ухо. Он дернулся, закусил губу и бросил первый взгляд на толпу: презрительный, оскорбляющий, насмешливый. Лене стало нехорошо. Но тут же стало совсем плохо, потому что палач бросил ухо собакам. Потом второе. Толпа восторженно ревела. Молодой эльф нашел в себе силы улыбнуться, нет – посмеяться над толпой, и улыбка погасла, превратившись в гримасу боли – палач отрезал ему гениталии и тоже бросил собакам. Голова эльфа запрокинулась, но он молчал, по подбородку текла кровь из прокушенной губы. Потом он посмотрел прямо на Лену. Сине-серыми глазами в крапинку.

Но это было еще не все: через несколько минут, когда толпа насладилась зрелищем – или кто-то счел, что эффект достаточен, палач аккуратным жестом вспорол ему живот, вытянул наружу внутренности и позвал собак…

Приведя Лену в чувство, Лиасс сказал:

– Ты должна была это увидеть. Здесь эльфов казнят только так. А грудных детей просто бросают собакам. Вот, выпей… И прости меня за жестокость. Если вы останетесь здесь, с твоим полукровкой случится именно это. Не позднее, чем через двадцать дней.

– Что… что это было?

– Память. Я могу показать то, что видел собственными глазами.

– Ты был на площади?

– Я был привязан к соседнему кресту.

– А этот юноша…

– Мой младший сын. Пожалуйста, Аиллена, будь сильной. Я это пережил, переживешь и ты.

– Но ты же маг!

– Есть природные материалы, подавляющие магию. К счастью, они большая редкость. Меня и старшего сына успели спасти. Эльфы воюют лучше, чем люди, а Ариана всегда была своевольной… Но у старшего нет правого уха.

– Как же ты должен ненавидеть людей, – прошептала Лена. Теплая рука эльфа легла ей на плечо.

– Тебя? Проводника? Лекаря, который исцелил старшего, получившего стрелу в грудь? Ученого, который составил словарь нашего языка? Смешной словарь, не соответствующий реальности, но человеку трудно понять многие наши понятия не из-за глупости, а из-за разной истории… Нет, Аиллена, я не ненавижу людей. Тех, кто убил моего сына, – да.

– Ты…

– Нет, я не мстил. Месть непродуктивна. Среди эльфов начались волнения, столицу осадили, и люди, как мне казалось, поняли, что прямая война приведет к слишком большой крови… Тогда мы заключили мир. И Лот готов его нарушить. Он уже нарушил его.

– Но ведь чтобы казнить, нужно хотя бы придумать обвинение.

– Он и придумал. Заговор против короны.

– Заговор грудных младенцев?

– Ты дрожишь, – заметил он, обнимая Лену и прижимая ее к себе – сильно, надо признать, до боли. – Успокойся. Не стоит принимать это так близко к сердцу, пока ты не научилась сдерживать свой гнев. Не забывай, Аиллена, ты – Источник. Нет темной силы, нет светлой, есть только чувства. Возьми себя в руки. Ты должна быть сильной. Я верю, что ты научишься пользоваться своей силой. Но это произойдет не скоро. Ты слишком молода.

– Это тоже магия?

– Да. Совсем другая, чем у нас.

– Может быть, я не человек?

– Может быть. Не вырывайся, я не отпущу тебя, пока ты не успокоишься. Ты знаешь, что такое стихийное бедствие? Хочешь стать его причиной? Ты можешь себе представить, что произойдет, если твоя сила вырвется наружу?

– А ты?

– Не могу, – признался эльф, разжимая руки. Лена судорожно вздохнула, чуть не задушил ведь. Лиасс налил ей и себе вина. Господи, ну что за привычка пить с утра, подумала Лена, искренне жалея, что в стакане не водка – чтоб вырубиться и забыть последний взгляд юного эльфа.

– Твой старший сын…

– В городе. Ты же не думаешь, что здесь – наша столица? Мы живем далеко отсюда, но этот лес по давнему соглашению принадлежит нам. Мы и так отдали почти все. Нам некуда больше отступать, и Лот это понимает. Впрочем, ему не нужен повод. Это война не за землю, как раньше, и не за рудники, какой была война с гномами, это война на уничтожение. Всегда бывали люди, которые считали, будто единственный пусть в будущее – уничтожить кого-то. Гномов, драконов, эльфов… Убить всех гномов – и придет богатство. Убить всех драконов – и придет мир. Убить всех эльфов – и придет всеобщее счастье. Здесь долгое время будет плохо. Уводи своих друзей. Лучше нарушить клятву, чем дать ему умереть так, разве нет?

В этом Лена и не сомневалась, но вот у шута могли быть свои понятия о чести. И вряд ли страх смерти пересилит его дурацкие принципы. Поэтому о смерти говорить не надо. Вообще ничего говорить не надо. Упереться рогом, топнуть ножкой и потребовать, чтоб ее вели обратно к Родагу. Кто клялся, что ее не оставит? А не нравится – пусть остается…