Роберт Ирвин - Арабский кошмар

– Ах, – сказал носильщик.

– Истории немного не хватает законченности, – сказал принц.

– Возможно, то, что я вам сейчас расскажу, в какой-то степени поможет ее закончить, – сказал носильщик.– Видите ли, думаю, я был не первый, кто загадал даме ту загадку. Однажды вечером, четыре или пять лет тому назад, в конце долгого и трудного дня я, желая напиться на свои заработанные тяжким трудом динары и позабыть о том, как их заработал, забрел в дом, где в нарушение закона происходила тайная попойка. Выпив, я люблю поговорить, и там разговорился с одним христианином – да, у него были длинные седые волосы и он носил на шее крест. Он принялся поддразнивать меня по поводу моего опьянения, хотя сам был еще пьянее меня. В конце концов он шепотом поведал мне, что является великим волшебником. Я не поверил и рассердился, после чего рассердился и он. Я сказал, что великий волшебник должен жить в чудесном дворце и иметь красивых женщин, которые исполняют каждое его желание, а не пить со мной украдкой в этой жалкой лачуге. От этих слов христианин, к моему облегчению, перешел кз состояния воинственного опьянения в состояние опьянения унылого. История его столь печальна, сказал он, что ему тяжело ее рассказывать, но он найдет кого-нибудь, кто это сделает. С этими словами он, к моему удивлению, сунул голову под стол и громко крикнул: «Вашо! Вашо!»

Тотчас же появился Вашо. Он был говорящей обезьяной – как и вы некогда, мой друг, – сказал носильщик, похлопывая принца (который слегка поморщился) по плечу.– Так вот, Вашо уселся на стол, взял с разрешения христианина несколько орехов и начал: «Мой господин действительно могущественный волшебник. Я и сам творение его волшебства…»

*

– Постойте, Йолл, – сказал Корню, который так и не перестал ходить вокруг них, точно голодная, но нерешительная хищная птица.– Надеюсь, эта ваша путаная бессмыслица к чему-нибудь ведет.

– И со временем распутается, – сказал Йолл.

– Сомневаюсь, что у меня есть столько времени, – сказал Корню.– Чем больше я слушаю ваши рассказы, тем большее сомнение меня гложет по поводу их достоинств. Мне кажется, вы порвали с великой традицией рассказывания историй ради бесцельных странствий по воображаемым городам, где плоды труда человеческого всегда эфемерны, ибо волшебство сводит все на нет; чьи обитатели, похоже, всегда сулят тайные сокровища, но никогда – нравственное просветление, и где самому мужскому полу грозит гибель от рук ненасытных женщин.

– Но ведь это чистая правда, женщины Каира– безжалостные людоедки, все до единой, – вставил монах.

Корню пропустил его слова мимо ушей:

– Есть и кое-что похуже. В городе есть один квартал. В квартале есть улица. На улице есть дом. В доме – комната. В комнате – коробочка. В коробочке… Кто знает, что находится в коробочке? Никто, зато все знают, что в конце подобной повести таится некое беспредельное зло. Меня тревожит то, как вы строите свои рассказы, Йолл. Обезьяна одерживает верх, а Обезьяне всегда хочется слушать рассказы о себе.

Йолл ничего на это не отвечал, но казался напуганным. Он страстно желал продолжить, но не отваживался.

– Я иду спать, – сказал Корню.

Как только он вышел, Бэльян наклонился к монаху:

– Когда я спросил вас в караван-сарае, не устраивается ли вокруг меня некий странный заговор, вы отвели меня на гору Мукаттам, а там отрицали это и даже бились головой о камень, но теперь Великий Магистр утверждает, что заговор существует.

– Я всегда лгу, – сказал монах и приложил палец к губам, ибо Корню возвращался.

– Советую вам всем тоже немного поспать, – сказал он, – ибо грядущие дни и ночи будут трудными.

Все прокаженные покорно последовали за ним. Бэльян, Бульбуль, монах и Йолл остались. Йолл весь дрожал. Монах попросил его продолжить рассказ, ибо всем очень хотелось услышать ответ на загадку.

Глава 16

Окончание интерлюдии

Единожды рассказывать эту историю в холодном, темном подвале было довольно неприятно. Описывать же теперь во всех подробностях то, как я рассказывал тогда эту историю, почти невыносимо. Если бы я только мог найти кратчайший путь… Бедный Йолл.

Заговорив, Йолл успокоился.

– Напомню вам, что я находился в кофейне, в окружении враждебно настроенных слушателей, и должен был закончить историю, начатую обезьяной на стропилах. Я рассказывал вам о том, что рассказывал им о том, что носильщик рассказал принцу о том, что ему рассказал Вашо, обезьяна седовласого христианина. Итак…

*

«Мой господин действительно могущественный волшебник, – начал Вашо, выплюнув при этом скорлупки нескольких орехов.– Я и сам творение его волшебства – как и его великолепный дворец, который он возвел в нескольких милях от города и обставил лучшим из того, что можно сотворить с помощью магии. Однако жить там он не будет до тех пор, пока не исполнится его самое сокровенное желание.

Теперь я расскажу вам, в чем состоит его самое сокровенное желание. Несколько лет тому назад мой господин шел, погрузившись в раздумья, по улице, по одну сторону которой тянулась стена сада одного богатого человека. Внезапно к ногам его упал мяч, и из-за стены донеслись детские всхлипывания. Голос некой девочки обещал все на свете тому доброму прохожему, который бросит мяч обратно через стену. Мой господин не стал бросать мяч, а, употребив заклинание, прошел сквозь стену, взяв мяч с собой. От изумления оба потеряли дар речи, она – при виде волшебства, он – от ее красоты, ибо, хотя и была она всего лишь маленькой девочкой, даже не достигшей зрелости, уже тогда было очевидно, что в один прекрасный день она станет первой красавицей в стране. Он решил, что, когда сей день наступит, он сделает ее своей невестой. Сказав ей это, он похвастался своим богатством и поведал ей о том, как обрел дар волшебства, но она ответила, что, хотя и рада заполучить обратно свой мяч, выходить за него замуж не хочет, ибо он намного старше, а из-за преждевременной седины и вовсе кажется стариком. Тогда он пообещал, что, если только по прошествии семи лет она уйдет из дома к нему, он научит ее пользоваться волшебной силой, но она все еще колебалась. Вот он и предложил обучить ее всем лучшим приемам своего искусства, а также загадать загадку: если за семь лет она сумеет эту загадку отгадать, то они будут квиты, если же нет, тогда ей придется стать его невестой. Немного поразмыслив, она согласилась, и он загадал ей загадку, которая такова:

Спрошу тебя о семерых, уже имеющих названья.Они не заплутают, не вылетят из памяти, и каждый стар и нов.Всяк, кто живет в них, живет как в жизни, так и в смерти.

Девочка была дочерью богача, и берегли ее пуще глаза, но ничто нельзя уберечь от волшебства моего господина, так что всю следующую неделю он каждый день приходил обучать ее своим заклинаниям и магическим формулам – как заклинать змей, как предсказывать судьбу по родимым пятнам, как летать по воздуху, как делать золото и… как превращать людей в обезьян. Затем он покинул ее, пожелав ей радости в жизни и удачи в применении вновь обретенных способностей и повелев честно ждать его семь лет, после чего он вернется, дабы выяснить, отгадала ли она загадку, и, если нет, увести ее из дома. Эту историю я рассказываю вам потому, – сказал Вашо, – что семилетнее ожидание подходит к концу, и мой господин пьет, дабы унять свои страхи, поскольку боится, что девочка сумела отгадать загадку. Загадка, однако, трудная. Я не знаю разгадки, хотя бился над ней семь лет».