Леонард Карпентер - Гроза Кровавого побережья

— Нет, капитан. Он подстрекал к неповиновению, пока мы тащились сюда от берега, — лейтенант в тюрбане махнул в сторону побережья, которое превратилось сейчас в серую линию утесов, едва различимых в морском тумане.

— Так в чем же дело? Мы уже убрали весла, и все закончилось.

— Он уклонялся от работы и подстрекал других, — пожал плечами Джалаф Шах. — Вся команда не очень-то слушается, так что мы решили наказать одного, как пример для остальных.

— Тогда, значит, он зачинщик, — сказал Фердинальд, кивнул и отвернулся.

— Подождите! — шагнул вперед Конан. — Капитан Фердинальд, я не оспариваю твой авторитет здесь, на борту «Немезиса». Но я не люблю плетки, а этот Ефраим — из моей прежней команды. Он — хороший морской вор, верный слуга Амре и Братству… — Конан изучал угрюмые лица гребцов, — … да и многие другие тут из моей старой команды, — милостиво закончил он.

— Ладно… Тогда не стоит его наказывать, — объявил Фердинальд, повернувшись назад, к мачте. — Строго предупредите негодяя и внимательно следите за ним, чтобы держать его в узде. А может, хлестнуть разок-другой во имя справедливости?..

— Повелитель Амра, я должен обратиться к вам, — Рондо, скривившись от самодовольства и назойливости, сжал плетку с пятью хвостами и отвернулся от Фердинальда. — Как командир гребцов, я обнаружил, что этими разбойниками тяжело управлять с помощью только кулака и языка. Пиратский корабль, как и любая купеческая галера или имперское военное судно, нуждается в дисциплине. Впервые я слышу о вашей брезгливости в отношении кнутов, милорд Амра… — Он двинулся к Конану, держа плеть наготове. — Если вы запретите порку, тогда… Что-то в приближающемся командире гребцов заставило Конана насторожиться. И тут он заметил кинжал, спрятанный среди хвостов плетки. Когда острие нацелилось в его грудь, Конан выбросил руки вперед, оттолкнув убийцу. И тут же он метнулся следом, могучими руками стиснув шею предателя. Но раздался крик, и пираты бросились вперед.

Конан почувствовал, как его кто-то ударил. Чьи-то руки потащили его назад. Его ухмыляющаяся добыча вырвалась на свободу. Крики с палубы эхом взметнулись вверх, и срезанный парус рухнул вниз. Конан упал на колени, задыхаясь под множеством слоев парусины, борясь с пиратами, которые пинали и били его через ткань со всех сторон.

Лев Амра был пойман, связан веревками, затянутыми крепкими руками. Те, кто схватил его, привязали Конана к мачте. Одни стянули веревками его ноги, другие запястья, третьи накинули удавку на горло. На глазах Конана Фердинальда подвергли той же унизительной процедуре, пригвоздив его, борющегося, к скамейке. Пират Ефраим был избит до бесчувствия, а потом брошен в трюм. Из остальной команды никто и не собирался заступаться за Конана.

Джалаф Шах важно вышел вперед и обратился к киммерийцу:

— Брат Амра, мы уважаем тебя. Мы поступили бы лучше всего, пощадив тебя и прервав твои мучения одним быстрым ударом ножа. Но ты, как всегда, оказался упрям. У нас не осталось другого выбора, как поднять мятеж и устроить суд по законам Красного Братства.

Когда лейтенант сказал это, Рондо вынес вперед медный барабан, стуча в который задают ритм гребцам. Он поставил его на скамью, и Джавала — пиратский судья и историк — сел возле него. Когда со всех сторон засвистели и весело закричали пираты, чернокожий ударил рукоятью кинжала по барабану и заговорил:

— Необходимость мятежа также четко обозначена в законе Братства. Команда вправе высказать обвинения и казнить своего прежнего капитана. Каковы обвинения?

Джалаф Шах поправил тюрбан и шагнул вперед:

— Мы обвиняем пирата Амру во множестве великих преступлений. Примите во внимание только пять из них. — Он поднял руку и, говоря дальше, стал по очереди загибать пальцы, — Высокомерие. Сочинение законов. Убийство, не имеющее оправдания. Дела с врагом. Пресечение свободного пиратства.

— Обвиняемый может обратиться к суду, если пожелает. — Дробь барабана сопровождала слова Джавала. — Как ты оправдаешь высокомерие?

Конан, привязанный к мачте, дернул головой налево, потом направо, ослабляя веревку, стянувшую его горло.

— Что касается «высокомерия», видно, вы, псы, имеете в виду гордость и презрение к опасностям… Почему нет? Да, я высокомерен, вы, вопящая стая ублюдочных шакалов! Но я же никогда не ставил себя выше своих товарищей-пиратов, не смотрел ни на кого сверху вниз! Любой, кто скажет, что я лгу, — поедатель крыс!

Джалаф Шах учтиво кивнул, словно подтверждая слова Конана.

— Ты отрицаешь, что копил корабли и владел самыми красивыми женщинами, провозгласив себя Повелителем пиратов; и что прославлял иностранные державы и построил замок на высотах над Джафаром?

Конан фыркнул, напрягая мускулы рук, натягивая веревки, державшие его.

— Замок — мой дар Братству, и не более. Что вы думаете, что я заберу его с собой в могилу? Я всего лишь укрепляю силу Джафара и улучшаю ваше благосостояние. Я принес вам легкую наживу!

— А теперь ты еще указываешь, что нам лучше? — закричал Джалаф Шах.

— Это и есть высокомерие, — объявил Рондо.

— Виновен! — Барабан загрохотал от ударов рукояти ножа Джавала. — Что ты скажешь про сочинение законов?

— Что вы имеете в виду? — огрызнулся Конан. — Люди обвиняли меня во многом, но никогда ничего подобного я не слышал.

Предатель Рондо шагнул вперед, встав рядом с Джалафом Шахом.

— Сочинение законов означает введение обременительных запретов, таких как «закон о сигнале», после которого жителям не разрешается выходить на улицу в Джафаре, и твой запрет, наложенный на прибрежные рейды.

Конан пожал плечами, насколько позволяли его путы:

— Вы — переболевшие цингой псы — не желаете ничего, кроме как выбросить все свои деньги на выпивку или подарить их грабителям и убийцам — островитянам Джафара.

— Твое оправдание неудовлетворительно. — Снова загрохотал барабан. — Что до третьего обвинения… — ; Джавала сделал паузу, пересчитывая пальцы острием ножа. — Джалаф Шах, ты объяснишь, что имел в виду?

— Убийство, не имеющее оправдания. А именно: убит был Дикколо, наш брат.

— Кром скрутит вашу плутовскую стаю! Пусть гончие Эрлика отгрызут то, что делает вас мужчинами, а восьмирукая Саддрах поточит свои многочисленные ножи о ваши глотки!

Сдерживаемый веревками и парусиной, натянув мускулы, как канаты, Конан боролся и тщетно сыпал проклятиями. На покрытых шрамами небритых лицах наблюдающих за ним пиратов он не видел ни жалости, ни сочувствия. Если бы только он заметил раньше, как мятежные офицеры Фердинальда настраивают команду против него… если бы только Сантиндрисса, обидевшись, не ушла на борт галеры Брилит. Если бы только он сумел дотянуться до своей сабли, которая торчала, воткнутая в палубу всего в нескольких шагах от него!..