Эдуард Катлас - Право на поражение

Два первых поединка — отборочных — проходили без зрителей. Но, в остальном, правила были те же — убить противника или умереть, вступив в армию короля максимально коротким путем. Никакой пощады, никаких остановок и передышек, никакой возможности сдаться или объявить противников равными. Наказание за нарушение одно — ворота Некроманта. Здесь их называли Воротами Очищения.

Брентон видел, что его противник слаб. Более того, противник Гнома тоже чувствовал, что ему никогда не одолеть столь серьезного соперника. Но правила оставались неизменными, и Брентон, успокаивая себя тем, что его враг сам выбрал свой путь, начал наступать.

Отбив пару вялых атак, в какой-то момент Гном зацепил меч соперника, немного помог бедолаге развернуться, и нанес единственный смертельный удар. Голова сунарца покатилась по арене. Неподалеку взревел некромант, являющийся и судьей, и наблюдателем на турнире одновременно:

— Так нельзя!!!

Брентон смущенно пожал плечами:

— Тогда почему не сказали?

— Ты закрыл ему путь к возрождению, тупица!

— А-аа, — понятливо протянул Гном, не озвучивая, что чего-то такого он и добивался.

— Персонально для тебя — новое правило: не отрубать головы. И я прослежу, чтобы наказание за его нарушение было немедленным.

Виктор упокоил патруль. Они следили за мертвецами долго, и не начали действовать, пока окончательно не убедились, что место достаточно глухое, чтобы никто не вмешался в планы мага.

Этот патруль был без некроманта — лишь с одним живым, которого уложил стрелой Фантом, ровно в тот момент, когда остальные патрульные стали валиться на землю. Потом Фантом подбежал, и, раньше, чем возрождение закончилось, добил помеченного смертью. Вынул стрелу.

Жертву они выбирали тщательно. Виктор хотел понять, как действует упокоение, усилить его, но для этого магу требовалась тренировка. До сего момента, ему удалось упокоить лишь забредшего в переулок мертвеца — даже не дезертира, а, по всей видимости, просто отставшего от отряда мертвого латника.

И то магу пришлось провозиться некоторое время, благо, что в тот раз им удалось устроиться в безопасности и экспериментировать без спешки.

Этот патруль был новой вехой в обучении. Дюжина мертвецов легла сразу, и Виктор даже удивился, как легко все произошло после небольшой тренировки. Ему казалось, что он, наконец, нащупал нужные составляющие заклинания, и нужные его пропорции.

Фантом деловито рубил шеи и позвоночники, заметая следы. Виктор не мешал, лишь проверяя после рейнджера, окончательно ли упокоились патрульные. Место было глухое, сюда мог никто и не явиться и за целый год. Но, если их жертв все же обнаружат, лучше было подвести произошедшее под обычное нападение, нежели объявить в Сунаре о появлении пришлого мага, способного к упокоению возрожденных.

После того, как Аль'Шаур, в первые же мгновения боя, воткнул оба меча в сердце и живот противника, его сняли с отборочного тура. Не заметив, кстати, движение нижнего меча, которое воин сделал, вынимая его из живота погибшего. Многорукий слегка провернул лезвие, ломая позвоночник жертве, и делая еще один труп — просто трупом. Ему крайне тяжело было оставлять своих противников на этом берегу Хагона. Он и без того чувствовал вину за подобный поединок с абсолютно непрофессиональным мечником.

На его арене, к северу от города, сегодня должно было состояться почти полсотни боев. Около восьми десятков гладиаторов загнали в не очень большую казарму, где они и мерзли, так как об отоплении как-то никто не позаботился. Вообще, чувствовалось, что стражники относятся к ним как к предметам — ценным, дорогим, но уже переставшим быть одушевленными. Никто за ними не следил, никто не предлагал им перекусить или выпить воды. С раннего утра, когда их накормили чем-то непонятным и лишь весьма условно съедобным, во рту больше не было ни крошки.

Привели в казарму их значительно раньше, чем на арене начали собираться зрители. Просто привели и посадили — и теперь почти сотня смертников сидела и мерзла, ожидая непонятно чего. С одной стороны — большинству здесь сидящих торопиться было не с руки. Хотя все знали, на что шли — вряд ли у кого-либо в нормальных обстоятельствах возникло желание ускорить события. С другой стороны — сидеть и тихо мерзнуть тоже было тяжело.

Между собой поначалу не разговаривали — как-то глупо говорить со своим будущим потенциальным убийцей. Но прошел час, затем другой. Кто-то начал негромко шептаться. Кто-то вынул припрятанный хлеб. Сидящий рядом с Аль'Шауром достал спрятанную бутылку, и не предложив никому, начал молча ее допивать.

— Что, трупешник, расселся, — послышался громкий голос из центра. — Места мало?

Скандалисту что-то негромко ответили, отчего он разъярился еще больше. Каждый убивал время по своему — этот вояка решил ускорить события.

— Да ты у меня даже до арены не дойдешь, дохляк! — Большинство окружающих не вмешивалось. Многие даже желали, чтобы на их глазах началась потасовка — хоть какое-то развлечение. Кто там был прав, кто виноват, — всех волновало меньше всего. Все равно к вечеру в живых должна была остаться только четверть, так почему бы и не ускорить события?

Мечи были тут же вынуты из ножен, но раньше, чем пролилась кровь, стражники распахнули ворота. Похоже, им не впервой было успокаивать скучающих. Более того, они отлично знали, что терять сидящим в казарме нечего, поэтому кричали грозно, но ввязываться-разнимать не спешили. У них был единственный аргумент, перед которым пасовало большинство смертников:

— А ну уселись на лавки, дуболомы! — Крикнул стражник. — Каждый, кто прольет кровь раньше времени, отправится на очищение к воротам! Прямо сейчас. Лучше не злите меня, нашему королю абсолютно все равно, каким путем вы очиститесь и возвыситесь над своим нетерпеливым духом!

Это сработало. Надо полагать, что это срабатывало почти всегда. О воротах некроманта ходили слухи настолько ужасные, что большинство предпочитало умереть тихо и спокойно, даже самому подставить шею под удар, — но только не быть протащенным через ворота.

Благо, что очень скоро их, наконец, вывели из казармы и повели на арену. Похоже, стражники понимали, что даже смертников нельзя вечно держать в холодной казарме — поэтому их выводили ближе к арене, чтобы бойцы, как и остальные зрители, тоже могли наблюдать за поединками — пусть и не со столь удобных мест.

От арены их теперь отделяла только решетка. Помещение — загон — было прямоугольное, но располагалось к арене короткой стороной, так что желающие наблюдать за боями вынуждены были толпиться у железных прутьев.