Маргит Сандему - Страх

— Из-за чего он так страдает? — спросила Винни.

— Он видит много такого, чего не видим мы. Когда он был совсем маленьким, он мог заплакать ни с того ни с сего и сказать что-нибудь, вроде: «Им так плохо, мама! Не могли бы вы с папой помочь им?». И когда мы спрашивали его, кому же это так плохо, он отвечал только: «Не знаю». А потом он вдруг переставал плакать и печально говорил: «Вот они и умерли».

— Как это ужасно, — прошептала Винни.

— Да. Теперь он больше не хочет ни о чем рассказывать, но я догадываюсь, когда его посещают мучительные видения. Бедный мой малыш!

Винни не знала, что сказать. Она вспомнила о своей эгоистической молитве с просьбой к Натаниэлю опекать ее ребенка. На кухне появился Рикард, интересующийся, куда же запропастилась его невеста, и женщины не могли продолжать дальше разговор, хотя Винни так много хотелось спросить у Кристы. О Людях Льда, о меченых детях.

Но в последующие месяцы она кое-что узнала. Она ждала ребенка, и беременность у нее проходила не очень легко. Фактически, Винни настолько плохо чувствовала себя, что врач предписал ей большую часть времени проводить в постели. Воспользовавшись случаем, она начала читать историю Людей Льда. Старинные, написанные от руки, хроники были уже настолько истрепанными, что энергичная Мали перепечатала их на машинке заново. Это значительно облегчало процесс чтения, хотя все старинные обороты речи и были сохранены. И Винни казалось, что Мали поступила правильно, не прибегая к модернизации языка или алфавита. В таком первозданном виде вся история казалась более правдоподобной, сохранялось особое настроение повествования.

Винни с ужасом читала о беременности Суннивы, о том, как плохо она себя чувствовала. Резкая боль в пояснице и внизу живота — как все это было знакомо Винни! Она прочитала о жуткой смерти Суннивы, последовавшей за рождением Колгрима. Бедная девушка была просто разорвана на куски и даже не успела увидеть то чудовище, которое произвела на свет.

«Тебе придется поплакать…»

Да, Винни и так плакала тайком. Ей было страшно, она не могла этого отрицать, и для нее было бы лучше, если бы Натаниэль ничего не говорил ей о ее ребенке. Но все-таки он поступил правильно. Его слова послужили ей предостережением. Кристоффер теперь часто навещал ее в Хальдене. Он подолгу беседовал с Рикардом и Винни, убеждая ее заблаговременно отправиться в больницу в Драммен. Не потому, что он не доверял врачам в Хальдене, а потому, что они не знали, в чем дело, и ему хотелось самому принять роды. Натаниэль просил его об этом, и Кристоффер слишком хорошо знал историю Людей Льда.

Его посещения укрепляли дух Винни. Тем не менее, во время его визитов подчас обнаруживалось, что и ему приходят в голову тревожные мысли. Все свидетельствовало о том, что у Винни должен был появиться меченый ребенок. Что, если это будет настоящий злодей? Один из тех, кто посвящает свою жизнь Тенгелю Злому? Такой, как Колгрим, Сёльве, Ульвар, не говоря уже о Эрлинге Скогсруде?

Не было никаких гарантий в том, что ребенок захочет бороться против Тенгеля Злого. Может быть, вместо этого он будет бороться против Натаниэля?

Мысли об этом мучили Винни и Рикарда — и не только их, но и всех остальных представителей клана.

Рикард и Винни долго обсуждали один важный вопрос. Ему предлагали более высокую должность в Сандвике. И если бы они переехали туда, они оказались бы ближе к остальным представителям рода Людей Льда и чувствовали бы себя в большей безопасности. Винни была не против того, чтобы продать Баккегорден. Она могла бы взять с собой все вещи, унаследованные ею от бабушки. Ханс-Магнус по-прежнему отбывал наказание в тюрьме и к тому же не был родственником Винни. С помощью адвоката он получил все, что ему причиталось, так что обижаться ему было не на что.

Но покинуть Хальден, родной город? Да, почему бы и нет? Воспоминания ее юности были не слишком-то веселыми, да и вообще принято следовать за мужем, куда бы его ни забросила судьба. Подобно многим другим, Винни считала, что если супружеская пара живет в доме жены, то главную роль в семье играет женщина.

Именно поэтому она решила уехать с Рикардом. Тем самым она хотела показать ему, что желает быть под его началом. Это ей доставляло радость.

Агнес очень сожалела о ее отъезде. Но, освободившись от удушающего давления своей сестры, она начала общаться с людьми. И к тому же Агнес и Винни надоело уже сдерживать бросающихся друг на друга собак.

Рикард начал присматривать подходящее жилье неподалеку от Линде-аллее. И нашел дом вблизи Хнальстранда, в бухте с видом на Осло-Фьорд. По иронии судьбы это была та самая бухта, где в свое время Колгрим хитростью заманил маленького Маттиаса в лодку и отправил его странствовать по воле волн и ветра. Но Рикард не знал об этом.

Они переехали туда — везли вещи в огромном грузовике, и Бранцефлор всю дорогу лаял из кабины. Когда они прибыли на место, кобель первым делом исследовал свои новые владения в самом доме и снаружи, и обнаружил, к своей великой радости, двух агрессивных кобелей, живших по обе стороны от его владений. Конечно, они немедленно устроили громкий концерт. Винни только безнадежно вздыхала.

Сразу после Рождества Винни легла в больницу в Драммене и Кристоффер Вольден из рода Людей Льда самолично сделал ей кесарево сечение. Винни ни о чем не знала, она была в глубоком наркотическом сне. Кристоффер показал Рикарду маленький живой комок. Лицо у него было бледным и взволнованным.

Рикард заранее был готов ко всему. Но он не ожидал, что внешность новорожденного будет такой ужасной.

Темные, длинные, косматые волосы закрывали острые плечи. Маленькое существо раздраженно кричало, руки его были похожи на птичьи лапы. Ребенок был крупным и сильным, но лицо его было просто уродливым. Черты лица резкие, неправильные, желтоватые глаза напоминают узкие щелки. Но самое худшее: среди волос торчала пара длинных, острых как у тролля ушей! Голова ребенка по размерам была как у годовалого, а судя по величине рук, из него со временем обещал вырасти крепыш. Мысль Рикарда была совершенно парализована увиденным…

«Винни возьмет всю вину на себя, — подумал он. — А этого допускать нельзя. Или же она возненавидит меня, узнав, что во всем виноват Тенгель Злой? И как будет обстоять дело с фотографированием, предложенным Хеннингом? Пять поколений на одной фотографии. Ведь никто не захочет…»

Но тут мысль его заработала в нужном направлении.

— Ах, мой бедный малыш! — прошептал он. — Но мы будем любить тебя не меньше, а даже больше, ведь любовь очень поможет тебе! Да, я очень рад тебе, маленький уродец, подложенный троллями!