Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга

— Хронограф уже подготовлен, — сказал он, показав на сундук с серебряными ручками, который стоял на столе. — На улице ждут два лимузина. Господа…

— Удачи! — сказал тот, которого я считала министром внутренних дел.

Джордано в очередной раз громко вздохнул.

Доктор Уайт, держа в руках медицинский саквояж (зачем?), открыл дверь. Мистер Марли и мистер Уитмен взялись за ручки сундука и вынесли его из комнаты, так торжественно, как будто это был Ковчег завета.

Гидеон сделал пару шагов и оказался рядом со мной. Он подал мне руку:

— Ну что ж, дорогая Пенелопа, представим тебя изысканному лондонскому обществу, — сказал он. — Ты готова?

Нет. Я была совершенно не готова. И Пенелопа — ужасное имя. Но у меня не было выбора. Я посмотрела Гидеону в глаза так невозмутимо, как только смогла.

— Готова, если ты готов.

~~~

… даю обет порядочности и вежливости,

приличий и сочувствия,

сопротивления несправедливости,

помощи слабым,

законопослушности,

сохранении Тайны,

соблюдении Золотых правил

с этого момента до самой смерти.

Глава десятая

Больше всего я боялась снова увидеть графа Сен-Жермена. Во время нашей последней встречи я слышала его голос в своей голове, а его рука схватила меня за горло и сильно сжала, хотя от него до меня было больше чем четыре метра.Я не знаю, какова твоя роль, девочка, и вообще, важна ли ты. Но я не потерплю, чтобы кто-то нарушал мои правила.

Можно было предсказать, что я за это время нарушила не одно из его правил, но нужно подчеркнуть, что я их и не знала. Это обстоятельство давало пищу моему упрямству: поскольку никто не озаботился объяснить мне какие-либо правила или — боже упаси! — обосновать их, то нечего и удивляться, если я их не соблюдаю.

Но я боялась и другого — втайне я была уверена, что Джордано и Шарлотта окажутся правы: и я с треском опозорюсь в роли Пенелопы Грей, и каждый заметит, что со мной что-то не так. В какой-то момент я даже не могла вспомнить название города в Дербишире, откуда она была родом. Что-то с «Б». Или «П». Или «Д». Или…

— Ты выучила список гостей наизусть? — Мистер Уитмен не помогал мне справиться с волнением.

Какого черта я должна была учить этот список наизусть? Мое мотание головой вызвало лишь вздох со стороны мистера Уитмена.

— Я тоже не знаю его наизусть, — сказал Гидеон. Он сидел в лимузине напротив меня. — Знать заранее, кого ты встретишь, — лишь портит удовольствие.

Интересно, он тоже волнуется? Потеют ли у него ладони и участился ли пульс, как у меня? Или он так часто путешествовал в восемнадцатый век, что для него это уже перестало быть чем-то особенным?

— Ты прокусишь себе губу до крови, — сказал он.

— Я немного… нервничаю.

— Заметно. Тебе поможет, если я возьму тебя за руку?

Я решительно потрясла головой.

Нет, это только всё ухудшило бы, идиот! Не говоря уже о том, что я вообще перестала понимать, что должно означать твое отношение ко мне! Не говоря уже об отношениях между нами! А еще и мистер Уитмен смотрит взглядом всезнающего Бельчонка!

Я почти застонала вслух. Может, мне поможет, если я парочку предложений с восклицательными знаками из своих мыслей вывалю ему на голову? Я коротко подумала об этом, но тут же отбросила эту мысль.

Мы наконец приехали. Когда Гидеон помог мне выйти из машины, остановившейся перед церковью (в таком платье обязательно нужна рука помощи для подобных маневров или даже две руки), я заметила, что на этот раз он был без шпаги. Какое легкомыслие!

Прохожие оглядывались на нас с любопытством. Мистер Уитмен открыл двери главного входа в церковь.

— Чуть поживее, пожалуйста! — сказал он. — Мы не хотим привлекать лишнего внимания.

Ну да, конечно, два черных лимузина, остановившиеся среди бела дня посреди Норт-Одли-стрит, и пара мужчин в костюмах, вытаскивающие Ковчег завета из багажника и несущие его в церковь, не привлекают внимания, ага! Хотя издали сундук можно было принять за маленький гроб… У меня побежали мурашки по коже.

— Я надеюсь, ты хотя бы о пистолете подумал, — прошептала я Гидеону.

— У тебя странное представление о суаре, — ответил он нормальным голосом и накинул мне шаль на плечи. — И вообще, кто-нибудь проверил содержимое твоей сумочки? Не хотелось бы, чтобы посреди какого-нибудь номера зазвонил твой мобильник.

Я представила себе эту сцену и не могла сдержать ухмылку, потому что сейчас мой звонок на мобильнике звучал как кваканье лягушки.

— Кроме тебя, больше некому мне звонить, — сказала я.

— А у меня даже нет твоего номера. Можно мне все-таки заглянуть в твою сумочку?

— Это называетсяридикюль, — сказала я и, пожав плечами, протянула ему сумку.

— Нюхательная соль, носовой платок, духи, пудра… образцово! — сказал Гидеон. — Так, как и должно быть. Идем.

Он отдал мне ридикюль, взял за руку и повел через главный вход в церковь, который мистер Уитмен тут же закрыл на засов. Внутри Гидеон забыл отпустить мою руку, и сейчас я не возражала, иначе меня в последнюю минуту охватила бы паника и я бы сбежала.

На свободном месте перед алтарем Фальк де Вилльер и мистер Марли, за которыми со скепсисом следил пастор, доставали из Ковчега за… э-э-э… из сундука хронограф. Доктор Уайт измерил шагами помещение и сказал:

— От четвертой колонны одиннадцать шагов влево, тогда можно будет быть уверенными на сто процентов.

— Я не знаю, могу ли гарантировать, что в 18.30 в церкви никого не будет, — сказал пастор нервно. — Органист любит задерживаться, да и некоторые члены общины часто заводят со мной разговоры в дверях, которые я не могу…

— Не волнуйтесь, — сказал Фальк де Вилльер. Хронограф стоял уже на алтаре. Лучи послеобеденного солнца преломлялись в разноцветных витражах и делали драгоценные камни невероятно большими. — Мы будем здесь и поможем после службы отправить ваших прихожан по домам. — Он глянул на нас. — Готовы?

Гидеон наконец отпустил мою руку.

— Я прыгну первым, — сказал он.

У пастора отвисла челюсть, когда он увидел, как Гидеон исчез в воронке слепящего света.

— Гвендолин. — Фальк взял мою руку и потянул к хронографу, подбадривающе улыбаясь мне. — Мы увидимся ровно через четыре часа.

— Надеюсь, — пробормотала я.

Иголка уже впилась мне в палец, помещение наполнилось красным светом и я прикрыла веки.

Открыв глаза, я чуть пошатнулась, но кто-то аккуратно придержал меня за плечи.

— Все в порядке, — прозвучал голос Гидеона в моих ушах.

Толком ничего нельзя было разглядеть. Единственная свеча освещала алтарь, остальная часть церкви лежала в призрачном сумраке.