Александр Прозоров - Властелин булата

Женщина без особой спешки прошла к распахнутым воротам, вскинула подбородок и кратко потребовала:

– Старосту сюда!

Мужчины переглянулись. Один из них, с рыжей курчавой бородкой и совершенно седой головой, опоясанной крапивной веревкой, одетый в длинную вытертую робу из сыромятной кожи, отбросил в сторону оружие, вышел из поселка наружу. Почтительно склонил голову:

– Приветствую тебя у нашего порога, премудрая и всемогущая Макошь, дочь прародителя нашего великого Сварога.

– Ведомо мне, староста Ембы, что уже четыре года вы поклоняетесь лесовику Любому, повелителю оборотней, – сообщила мужчине повелительница Вологды. – Вестимо, и сейчас вы возносите ему мольбы о защите.

– Любый исцеляет смертных от болезней, спасает припасы от порчи и разорения и дарует лесное изобилие, великая. Мы слишком слабы, чтобы отказаться от подобных даров.

– Помолись ему и расскажи об этом амулете, староста, – вытянула вперед руку богиня, и смертный увидел качающуюся на суровой нити серебряную бабочку с янтарным тельцем. – Рассмотри его повнимательнее и молись! Если повелитель оборотней желает узнать о судьбе хозяйки амулета, пусть немедленно явится сюда, на этот луг. Я желаю сказать ему в лицо несколько слов.

Женщина подбросила амулет, поймала его в ладонь, повернулась и неторопливо побрела между грядками к сияющему под летним солнцем сочной влажной осокой изумрудно-зеленому наволоку.

Лес, словно золотая чаша хмельным вином, был наполнен жизнью, что выдавала себя потрескиваниями, шорохами, стуками, шелестом и натужным жужжанием, сладкими ароматами сирени и едким запахом смолы, пряным дыханием хвойной подстилки и острыми дуновениями пота, вонью мокрой грязной шерсти и дегтярной отдушкой кожаных сапог.

Именно за ним, запахом дегтя и сушеных грибов, шуршанием кожи и шелестом шагов и скользнул сквозь ветви густого ивняка матерый светло-серый волк, пробежал немного за трухлявым березовым стволом, перемахнул его быстрым прыжком, захрустел лапами по сухой траве.

– Мама, там кто-то есть! – Девушка резко повернулась, приподняла корзину. Испуганно взвизгнула, увидев в зарослях горящие глаза, и присела, закрываясь, чем было в руках. Взметнувшийся в прыжке зверь врезался в плетеный из лыка короб и отпрянул. Замер в нескольких шагах в стороне. Девочка, отлетевшая от сильного толчка в другую сторону, завизжала в голос.

– А ну, я тебя! – Пахнущая парным молоком женщина в сыромятном платье выхватила длинный кленовый нож с кремниевым наборным лезвием, вклеенным на живицу: сосновую смолу. Старую смолу, уже почти не пахнущую.

Волк отпрянул вправо, исчез.

– Вот так их надо, доча! – наставительно произнесла женщина, и вдруг вскрикнула, а оружие отлетело в сторону. Славянка кинулась за ножом, подняла – и снова выронила, охнув от боли. По ее ладони тонкой струйкой потекла кровь.

В ивовых зарослях послышался шорох. Женщины повернули головы – и тут же пригнулись. Только поэтому могучий зверь не опрокинул их, а скользнул над самыми спинами, чиркнув по макушкам кончиками лап.

– Мама… – выпрямившись, закрутилась девочка. – Мама!!!

– Да-да, – согласилась женщина. – Пойдем лучше домой… В другой раз ягод наберем…

Тем временем за трухлявой березой волк остановился перед крупной рыже-коричневой рысью. Кошка фыркнула, быстро и бесшумно взметнулась в кроны, широкими прыжками пронеслась по деревьям. Остановилась на толстом суку возле поросшей заячьей капустой прогалины. Замерла, начисто слившись с листвой. И только когда женщины добежали до полянки, рысь провела когтем по ветке. Вниз посыпалась мелкая труха, славянки подняли лица – и с воплем шарахнулись в стороны.

Промахнувшаяся кошка отскочила к старой липе, молниеносно взметнулась на десяток ветвей вверх и замерла, таращась на путниц голодными глазами.

– Она меня чуть не сцапала! – Женщина зажала ладонью плечо, где под порванным в двух местах платьем наливались кровью сочные глубокие ссадины. Горячий солоноватый запах потек в стороны, заставляя многих обитателей лесных дебрей мечтательно чавкать и давиться слюной.

– Скорее, скорее… – Схватив девочку за руку, славянка бегом умчалась на луг, на котором, у самой реки, стояла маленькая деревенька.

На прогалину спокойным шагом вышел волк, на шее которого поблескивал серебряный с янтарем амулет. Чуть позже к нему спустилась рысь. Вместе хищники пробежались через чащу, вскоре оказавшись на сладко пахнущем прошлогоднем пожарище, успевшем зарасти высоким иван-чаем. Заросли гудели от множества пчел и шмелей, слетевшихся за цветочным нектаром. Здесь звери перекувырнулись – рысь через воткнутый в пенек обсидиановый нож, волк просто так, и превратились в обнаженных молодых мужчин.

– Не понимаю, Любый, почему их просто не загрызть? – спросил курчавый мальчишка лет шестнадцати, торопливо натягивая штаны. – Зачем такие уловки, всякие хитрости?

– Если их загрызть, Рожка, они просто исчезнут, – неспешно ответил черноволосый мужчина лет двадцати пяти, с уже наметившейся бородкой и усами. Грудь его украшала огромная татуировка коловрата, окруженная грубыми синими рунами, и маленький амулет на суровой нитке. – Исчезнут глупо и бесполезно. Теперь же они вернутся к себе в деревню, напуганные до полусмерти. Сами больше в лес не пойдут и других отговаривать станут. Пойми, Рожка, нам не нужна их смерть. Нам нужен их страх, дабы они не совались в наши владения. Нам не нужна их ненависть, нам нужно, чтобы они обратились к нам за покровительством. Коли они желают ходить в лес, хотят ягод и грибов, пусть кланяются лесным духам, нашим предкам, а не своим богам, сидящим за бревенчатыми стенами.

– А на что нашим предкам поклонение чужаков?

– Ох, Рожка-Рожка, – рассмеялся мужчина и накрыл амулет ладонью. – Мы, лесовики, живем бок о бок со славянами много веков. И очень часто наши охотники уводили, а то и воровали дочерей славного народа себе в жены. Их рыбаки, кстати, поступают точно так же. Так что девочка, на которую ты точил сегодня клык и коготь, вполне может оказаться твоей племянницей. Или твоей невестой. Так какие они чужаки? Нам просто нужно вернуть их в свою семью. Отучить кланяться чужим богам и убедить, чтобы приносили требы нашим духам.

– Тебе, Любый?

– И мне, – не стал отрицать очевидного вождь лесного народа. – И родовым духам племени рыжей рыси. Это сделает сильнее ваших предков-покровителей, а значит, и весь ваш род. От живых людей, Рожка, всегда больше пользы, нежели от мертвых. О том в поступках и решениях своих завсегда и помни. Ты парень умный, разберешься. Отныне вверяю реку сию и все ее притоки твоему покровительству. Славян в чащи не пускай, за лесовиками у берегов приглядывай. Удачи тебе, Рожка! А мне пора. На Чахлой топи какая-то малышка ухитрилась сожрать акацию.