Варя Медная - Принцесса в академии. Суженый

Уинни побаивалась грифона, хотя ни за что не призналась бы в этом Марсию, да и себе тоже. Зверь чувствовал ее страх и порой специально поддразнивал вот как сейчас. Налитые кровью глаза неотрывно следили за ней, пока Уинни высыпала ягоды в лист лопуха, пыталась оттереть пальцы травой и наводила порядок на площадке.

— Ну, хорошо, — не выдержала она и подошла к грифону, остановившись на приличном расстоянии. — Я отпущу тебя немного погулять, договорились? Пообедай от пуза, только где-нибудь подальше и сюда ничего не тащи, нечего нам трясти тут своими дохлыми кротами и мышами.

Уинни невольно потерла подол, вспомнив, как на него гордо шмякнули растерзанную тушку. Ей потом пришлось долго стирать его в ручье мыльными орехами. И ладно бы что-то съедобное, вроде кролика или хотя бы белки, приносил, их можно было бы пустить в похлебку, так нет же, сплошь экзотика.

Каратель фыркнул и даже немного обиделся. Ничего-то Хозяйка не понимает: как можно не любить мягкую сочную плоть кротов, так и тающую в клюве, и предпочитать ей эти черные мерзко пахнущие ягодки? Вот Хозяин — разумный. Он похвалил охотника за знатную добычу, только пожалел об испорченной шкурке, так что в следующий раз Каратель не сплохует и лучше будет душить зверьков. По крайней мере тех, что выделит на подношение Хозяину.

Когда грифон одним мягким скользящим прыжком скрылся в кустах, Уинни перевела дыхание и раздраженно повернулась в сторону уходящей вниз тропинки. Неужели нужно полдня, чтобы поймать пару рыбешек?!

— Ты издеваешься? — спросила она пять минут спустя, стоя на берегу. — Я уж думала, ты ополовинил здешний форелий запас или минимум кита тащишь. Если у тебя там не золотая рыбка, — она кивнула на углубление меж камнями, в которое так удобно складывать улов, — то потрудись придумать объяснение.

Марсий сердито обернулся. Он умудрился вымокнуть по шею, даже во взъерошенных волосах блестели капли влаги, из чего можно было заключить, что Его Величество пару раз окунулся в водоем не по своей воле.

Уинни также заметила, что копье обзавелось чугунным наконечником, узорами и навершием, в котором смутно угадывался символ Затерянного королевства.

Выпендрежник.

Ничего из этого все равно не помогло добыть ужин.

— Ты сама-то хоть раз пыталась ловить с помощью этого рыбу? — разозлился Марсий, отшвырнул палку в воду и потопал к берегу, брызгаясь так, что половина реки вылилась, а вторая оказалась на Уинни.

— Смотри, как это делается, — процедила она, подоткнула подол повыше и зашла в воду, стараясь ступать аккуратно, чтобы не изранить ступни о камни. Вода оказалась холоднющей, а бурное течение местами буквально сбивало с ног. Неудивительно, что Марсий весь посинел. Когда Уинни чувствовала, что пальцы вот-вот сведет судорогой, тянула носок на себя, кривясь. Жаль, нет булавки на такой случай.

Пошарив глазами по воде, она подняла палку и выпрямилась, закрываясь рукой от солнца. Переместившись так, чтобы свет не бил в глаза, сосредоточилась на воде. Юркие серебряные тела мелькали тут и там. Непривычные к гостям, они беззастенчиво задевали ее. Уинни ежилась от этих скользких прикосновений, но старалась не подавать вида, зная, что Марсий наблюдает. Прямо-таки лопатками чувствовала раздраженный взгляд. Ему назло почесала лопатку. Первые две попытки оказались неудачными, зато третья намертво пригвоздила рыбину — не сорваться.

Уинни ловко запрокинула палку и радостно обернулась, демонстрируя улов.

— Видал?

Марсий вышел на берег, скрипя зубами. Не столько от холода, хотя и от него тоже, сколько от раздражения. Раз уж на то пошло, он ненавидит рыбу. Если это не нарезанный ломтиками жирный сом, не смертельно опасная в неправильных дозировках (и оттого особо сладкая, щекочущая нервы) серра, и не лосось, при нажатии на который проступает масло. А тут вонючая речная форель, которую он совсем недавно побрезговал бы даже своему псу скормить.

Но вернуться с пустыми руками он не мог. Как представлял лицо Уинни… закипал.

И вот сейчас, наблюдая за тем, как она поднимает палку, выпрямляется, окидывает взглядом водоем, едва сдерживался. Только она умеет так его злить этой своей подначивающей ухмылкой. В ее присутствии всегда нужно что-то доказывать, прыгать выше головы. Он столько всего умеет: любые виды боя, верховая езда, перережет горло дикому троллю с закрытыми глазами, а тут эта чертова рыба! А потом Уинни поежилась и потерла ногу ступней. И гнев Марсия как рукой сняло. Такой беззащитный девичий жест…

Уинни тем временем зорко высматривала добычу, сжимая палку и даже не подозревая, что она беззащитная. Для удобства перекинула волосы на одну сторону, и, когда в очередной раз повернула голову, примериваясь, солнечные лучи позолотили едва заметный пушок на шее. У Марсия перехватило дыхание, а внутри образовался горячий ком, растекаясь от живота. Вскоре подул ветер, вернув волосы на место, но чувство никуда не делось, распространяясь все выше, учащая дыхание. Ему вдруг отчаянно захотелось снова убрать волосы и поцеловать ее в шею, чтобы почувствовать на губах этот пушок. В представлении Марсия он подходил и обнимал ее сзади, а Уинни запрокидывала голову, прикрывала глаза и подставляла мягкие чуть обветренные губы.

Тут раздался плеск и победный возглас: на конце палки трепыхалась вертлявая рыбина, серебрясь на солнце.

Наваждение как рукой сняло. Да уж, реальная Уинни скорее всадила бы копье ему в ногу, а не губы подставила. Тогда зачем она с ним поехала?

К тому моменту, когда она вышла на берег и небрежно стряхнула все еще бьющуюся форель в «ведро» меж камнями, он уже справился с собой, и по лицу ничего нельзя было прочесть.

— Вот так это делается, — заявила Уинни. — Хочешь теперь сам попробовать? Я покажу, как правильно держать.

Несколько прядок, обрамляющих лицо, выгорели до нежно-салатового. Ему всегда нравились ее волосы, глубокого изумрудного оттенка. Поразили с самой первой встречи, еще тогда, пять лет назад, хотя зареванная и уже в то время острая на язык, Уинни явно не была воплощенной мечтой. Что в частных школах, что в Академии перед Марсием никогда не вставало проблемы заговорить с девушкой — сами заговаривали и висли, стоило сверкнуть фамильным перстнем, только успевай отлеплять. Кто бы мог подумать, что в восемнадцать найтись с ответом порой куда сложнее, чем в тринадцать.

От Уинни пахло малиной и немного рыбой. Странно, этот запах совсем ее не портил…

— На ужин хватит, — лениво кивнул он, имея в виду форель, — больше туда не полезем, у тебя все губы черные от холода.