Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко
— Ножом…
— Кинжалом, — поправил старик. — Точнёхонько между шейных позвонков. Так аккуратно, что еле эту ранку нашёл. Эх, обмыть его надо. Мало ли что. А силы уже не те!
— Может помочь? — не слишком уверенно предложил я.
Но трупарь только замахал на меня сухими, тонкими руками.
— Куда вам. Такие как вы, привыкшие на магию полагаться, больше ни к чему не пригодны. Так что отойдите.
Пришлось подчиниться и отступить на шаг.
Старик зыркнул на меня покрасневшими глазами и, кряхтя, полез под стол. Отодвинул пожелтевшую от времени шторку и вынул таз с синей дурно пахнущей жидкостью.
— Лучшее средство, — пробормотал он, ставя таз рядом с телом. — Если пятки пересыхают, два раза по пять минут подержать и ороговец сходит, как кора с трухлявого пня. Только ей и спасаюсь.
Трупарь намочил в синей жиже губку и приступил к омовению, поглядывая на меня через плечо, будто беспокоился, что посмею приблизиться.
— Таким делом только старики, да старухи должны заниматься, — наставительно бурчал он. — Молодым не положено к смерти близко подходить. Она ведь иногда такая дурная, будто баба в менорею, любого схватить может. Только у неё ошибок то не бывает. Если забрала — обратно не вернёт. Так что стой где стоишь. А ещё лучше не дыши. Чтобы твои свежие перспирации её не привлекли. А то ведь знаешь, как это бывает.
Я пожал плечами, продолжая вертеть перстень на пальце. Моё желание превратиться в человека начало приобретать странные формы. Думалось, что если из-за смерти проверяющего погонят со службы, то это будет лишь поводом для радости. Ведь обязанности капитана тяготили меня неимоверно, всё чаще и чаще заставляя кидаться в самое пекло, лишь бы подальше от ненавистных бумаг, жалоб, да проклятой субординации...
— Куцев хвост!
От неожиданного крика, я чуть не подскочил, мигом оказавшись около старика. Но он даже не посмотрел в мою сторону, продолжая елозить губкой по лицу покойника. Под белыми разводами проступила синяя кожа. Нос начал уменьшаться, рот с тонкими губами припух и подался вперёд. Холёное лицо распалось, как картинка в детском калейдоскопе и вместо проверяющего перед нами предстал тощий коротышка, напоминающий пошамканого жизнью крысюка.
— Что за чары? — щурясь, выдавил трупарь.
— Какие к дидьку чары? — наклонившись к мёртвому лицу, шикнул я. — Это же работа живописца. Вот почему магия ничего не показала.
— Говорил же, нельзя во всём полагаться на магию…
— Да причём тут это, — повысил голос я. — Это не проверяющий. Вот только кто это такой?
— Мыш, — пробормотал старик.
— Сейчас не до ваших баек!
— Вы, не забывайтесь, пан капитан! — разъярился трупарь. — Мой рассудок ещё не повредился, соображаю кое-что. Да и в Кипеллене живу, подольше вашего. Знаете, сколько панов и панн прошло перед этими глазами, когда они ещё могли видеть. О моём лекарском искусстве говорили с уважением. А вы меня байками попрекать будете?
— Не буду, — я даже поднял руки вверх, давая понять, что он выиграл словесную дуэль. — Так что же вы имели ввиду?
— Семейство Мышей. Мне приходилось лечить ещё их дедушку. Знатный был чародей, но в нашем искусстве не смыслил ничего, не мог даже кровь остановить. А вот его супруга, та вообще обходилась без магии. Про родителей помню мало, то ли их отличало отменное здоровье, то ли они не могли себе позволить мои услуги. Но вот сынишку таскали с детства. Уж очень слабый он уродился. Правда унаследовал от деда волшебный дар. Не особо сильный, но достаточный, чтобы поступить в Школу…
— Это Конрад Мыш! — догадался я.
— И если бы вы не перебивали, сам бы вам об этом сказал, — надулся старик, но играть с ним в игры не было времени.
— Больше на нём не осталось никаких следов? Только кинжальная рана?
— Видимых нет, — неохотно буркнул трупарь.
Кивнув в ответ, я выудил одну из своих пробирок.
— Ничего, скоро мы разберёмся в чьи когти угодил этот мышь.
— Что вы творите!? — возмутился старик, замахав руками.
Но у меня всё же получилось соскрести с раны на шее покойника немного засохшей крови:
— Облегчаю вашу работу, сложите мне в платок немного краски, что смыли с его лица.
Он взял платок и какой-то загнутый инструмент, но ворчать всё равно продолжил.
— Вам говорили, что этот ваш дар припоя не от светлых наших богинь, а совсем наоборот от проклятых созданий Полуночной бездны. А то и вообще от самой смерти...
— Сам догадался.
Радость от того, что убили не проверяющего, боролась во мне с разочарованием. Ведь мелкий шельмец Мыш, явно слишком много знал и мог поделиться весьма полезными сведениями, если бы остался жив.
— Тогда вы понимаете, что глотать человеческую кровь противоестественно и аморально? — не отставал трупарь.
— Уверен, что богини простят мне этот грех, если найду как можно больше убийц.
Забрав платок, я повернулся к выходу, и бросив: «большое спасибо за работу», двинулся в приёмный покой.
— Смерть не умеет прощать, — донеслось мне вслед.
Глава 7 в которой ситуация накаляется до последнего предела
Зимняя утренняя серь лежала на плечах города усталой птицей, так и не нашедшей ночлега. Её туманные крылья накрыли дома, отбрасывали тени в переулках и подворотнях, придавливали к земле немногочисленных ранних прохожих, и те сутулились, походя на нахохлившихся мар, вспугнутых с кладбища неосторожным колдуном.
Надо сказать, я тоже сейчас больше напоминала мару, а то и вовсе морового призрака. Лицо на холоде мгновенно побелело, тени под глазами казались темнее обычного, и ваша покорная слуга тщетно пыталась подавить непрекращающуюся зевоту.
Даже планы мести ненавистному Мареку не желали придумываться, настолько сонными и озябшими были мысли в моей голове. Хотя поначалу, когда это рыжее недоразумение начало требовательно громыхать в двери и жалобно вопить под окнами, я опрометчиво пообещала вылить на него весь набор новых водостойких чернил. Оный мне едва не насильно вчера вручил хозяин «Илардийского пера», стремясь загладить неприятность с разбитой чернильницей.
От немедленного рукоприкладства, нерадивого подчиненного спас Балт, правда, его перекошенное лицо тоже не сулило Мареку ничего хорошего. И раз
