Музыка Океании (СИ) - Ледова Полина

Сердце стучало без остановки всё то время, что трёхглавое чудовище оплакивало павшего собрата по оружию. И пусть они никогда не виделись, они были такими одинаковыми, такими близкими…

— Да вы просто не оставили выбора. Ни ему, ни мне! — рассвирепел Аластор. — Я прекрасно понимаю, почему Мантикор покончил с собой! Ему стало невыносимо держать всё это дерьмо в себе! Ты же видел его до этого, Гектор! Я никогда не поверю, что ты не заподозрил в нём этих намерений! Ты мог бы сказать, где он живёт, мы могли бы встретиться с ним… Я бы мог всё исправить, и он был бы жив! Чёрт! Гектор! Ты просто сидишь и смотришь, как «Скиес» катится в самое днище!

— Аластор! — Гектор вновь обрёл свой железный голос. — Я всё ещё твой босс и директор фирмы! И мой долг — сохранить будущее компании…

— Нет у вас никакого будущего! Со своей скрытностью и дерьмовыми правилами вы теряете лучших ваших агентов!

— Ты считаешь, ты лучший, Аластор? Какого чёрта ты стал так думать? — спросил Гектор.

— Да, Гектор! Я считаю себя лучшим! — отозвался Аластор. — Нас было трое раньше, был ещё Минотавр, был Мантикор, и мы втроём были лучшие! И только ты повинен в их гибели… — он вздохнул глубоко и исправился, — в нашей гибели. — Кажется, Гектор не сразу нашёл, что ответить на это заявление. — Неужели ты думаешь, что хоть один из тех сопляков, которых вы учите сейчас, сумеет заменить нас троих? Мы были лучшими, мы были золотыми чудовищами «Скиеса», и ты знаешь это, Гектор! Но потом ты прогнал меня! Ты прекрасно знаешь, что я всё ещё могу убивать, могу работать, как и прежде! Более того, ты знаешь, что мне это нужно, но тебе всё равно! Затем погиб Минотавр, который должен был заменить тебя, и все знают, что ты готовил его для этого, все знают, что ты хотел сбежать, пока не поздно, а теперь… теперь тебе приходится отсиживаться здесь, потому что ты слишком гордый, чтобы предложить своё место кому-то ещё! Из-за своей хреновой гордости ты уже потерял Мантикора, а очень скоро потеряешь меня. Потому что я не собираюсь продолжать скитаться по улицам Сциллы, ожидая конца света, как и остальные… ты не сможешь остановить меня, Гектор. Я хочу умереть, и я сделаю это. Потому что я нашёл, кому отдать деньги… в том числе и деньги Мантикора. А значит, моя смерть не станет напрасной.

«А Гелиос означает «солнце», — сказала ему Эхо. Аластор подумал, что она продолжит болтать про своего глупого пса, но она вновь посмотрела прямо на него. На её лице жила горечь. — «Тебе ведь придётся умереть ради меня… это так странно… и так неправильно».

«Думай о том, что я всё равно бы умер. Как если бы болел зимней лихорадкой… Может, тебе так будет легче».

Она подползла поближе к нему и поцеловала в губы. Так нежно, так протяжно, так тепло.

«Жаль, всё-таки, что всё вот так… не знаю… то, что ты делаешь, это очень много. И ты для этого нашёл какую-то шлюху, которая и половины не достойна».

«Не переоценивай мой поступок. Это кровавые деньги, Эхо. И их было не так уж сложно заработать… может, кроме последних нескольких тысяч».

«Так ты повредил ногу?» — догадалась она.

«Да… но давай, не будем об этом».

«Я хотела сказать тебе спасибо, — произнесла Эхо. — Потому что даже если ты совершал ужасные вещи… и убивал… и всё такое… ты всё равно не плохой».

Как же бесконечно она ошибалась…

— Тебе понравилось моё кресло, Аластор? Решил, что сможешь заменить меня? — спросил Гектор ровным голосом и вновь затянулся от сигары. Волны дыма поплыли по комнате, клубясь и превращаясь в причудливые силуэты древних чудовищ.

— Да, я считаю, что смог бы стать главой «Скиеса», — согласился Аластор.

— Никогда в жизни! И даже не через мой труп! — заявил Гектор. — Минотавр был лучшим, и только он один был достоин сидеть здесь, на моём месте. Хочешь правду, Аластор? Я уволил тебя не из-за ранения. Ты получаешь удовольствие от убийств, а я работаю в «Скиесе» слишком долго, чтобы не знать, к чему это ведёт. Неужели, ты считаешь, я не знаю, чем ты занимаешься? Строишь из себя жертву! Бедный наёмник, которого отстранили от дел! — Он открыл ящик стола и швырнул кипу «Фантасмагорий» на стол. — Ты продолжаешь убивать, Аластор. Я каждый день узнаю о твоих похождениях со страниц вшивой газетёнки. Знаешь, как сложно укрывать от совета твои приключения? Если бы они знали, что это ты, то пулю в лоб ты бы получил уже давно! Только взгляни на это, Аластор, — и он принялся зачитывать вслух заголовки газет. — «Бродяга найден мёртвым недалеко от вокзала», ниже узнаём, что горло было перерезано. «Разыскивается убийца, предположительно живёт где-то в Сердцевине, недалеко от местного вокзала», «В Шумах найден труп женщины. На опознании в ней признали местную сумасшедшую», далее, тебя называют «Убийцей обреченных», «выбирает своих жертв среди бедняков, пьяниц и низших классов». «Двое продавцов газет возле входа в вокзал погибли за последнюю неделю, ребёнок и старик», вот это мне очень нравится, прямо сегодня с утра получил удовольствие: «Проститутка найдена мёртвой в съёмной квартире»! Шлюха, Аластор! Боги, ты хоть трахнул её перед тем, как убить?

Зверь замолчал, насторожив уши. Сердце внезапно пропустило один удар. Дыхание застряло где-то в лёгких.

«Спасибо, что делаешь это», — произнесла Эхо вчера. — «если есть Аид, если есть страшный суд, тебе зачтётся это в противовес твоих преступлений».

«Не оправдывай меня, — ответил ей Аластор. — Я просто хочу, чтобы ты жила. И была счастлива. Ничего личного, поверь».

И она опять поцеловала его, а потом они опять занялись сексом. Без каких-либо обещаний, без лживых признаний в любви.

Как так могло быть? Что за ерунду несёт Гектор?

Я не убивал ее… не может так быть.

— Я должен идти, Гектор, — сказал вдруг Аластор, поднявшись со своего места. Несколько гранатин скатились на пол.

— Стой! Ты куда? — спросил он. — Ты хотел дать мне имя. Или что, передумал насчёт пули?

— Не сейчас. Я вернусь. Надо проверить кое-что.

Он отказывался принимать это.

Аластор покинул «Скиес» и шёл прочь из спирали улицы, где находился головной корпус компании. Он шёл к вокзалу. Он шёл к ней.

Как они расстались вчера? Кажется, она поцеловала его на прощание. Вкус её поцелуя. Он ещё долго искрился на губах, когда Аластор шёл к себе домой. Его душа, успокоенная её обществом, больше не терялась в глубинах сумасшествия, тусклые тени больше не роились повсюду, хищно выслеживая его. Воспоминания о слежке, о полиции, теперь казались лихорадочным сном. Аластор вернулся к себе без страха оказаться схваченным. Ведь, в конце концов, он не был безумным маньяком, его долго учили, как убивать правильно, и он прекрасно знал, что не мог оставить за собой улик. А если нет улик, то нет и подозреваемых. Правило простое и понятное.

Ведь он не мог этого сделать? Да, он знал, что пытался сделать с Лиссой нечто ужасное, только в тот момент её убийство казалось наполненным глубинного смысла, словно оно могло исцелить всю боль его расколотой души. Он помнил про мальчика, очень смутно помнил про старика-газетчика, но Аластор считал, что оказал им услугу упокоиться с миром, он не корил себя за эти убийства. Но Эхо…

Почему вообще я решил, что это она? Мало ли шлюх в Сцилле.

Но Аластор знал ответ. Потому что в жизни не бывает случайностей.

Возле входа в вокзал опять стоял новый продавец газет. «Плохое место, зря он тут стоит», — подумал Аластор. Лицо совсем скрыто за серым шарфом, каштановые длинные волосы выбивались из-под капюшона, словно не могли находиться долго взаперти. Аластору не удалось его рассмотреть, как следует, но он успел заметить, что газетчик не был ни стариком, ни калекой, во всяком случае, внешне. Интересно, почему ему пришлось раздавать газеты? И тут судорога страха опять поразила его. Зверь ещё раз рявкнул на газетчика, но лишь одной из своих голов. Аластор подумал было избавиться и от него, но страх оказаться возле дома Эхо и…