Сполохи - Ирина Ростова
Давление на веко усилилось, Мист почти ощутила, как глазное яблоко начало смещаться в глазнице, но брат святитель, видимо, слишком любил играть со своей добычей.
– Ты помнишь, что я хочу узнать? Где твой пособник. Где твой схрон, – методично перечислил он и резко оттолкнул ее голову. – И рецепты снадобий.
Это было новое. Мист, несмотря на свое запутанное состояние, была уверена, что в первый раз речь шла только о пособниках и лаборатории, но, кажется, цели брата святителя простирались немного дальше.
Что ж, надо отдать должное его практичности – ересь ересью, а наборы снадобий имени Мейли-из-Сполохов наверняка были обследованы, проверены и признаны эффективными, точно так же, как самой Мист хватило нескольких минут в свое время, чтобы понять, насколько это нужные и важные вещи.
– Воду, – сказал брат святитель, и круговорот начался снова. Мист не успевала ни думать, ни пугаться, только судорожно и с болью дышать, когда было можно, и умирать каждую секунду, пока вокруг нее была вода и хороводы искрящихся хвостатых звезд. Мист бы попросила их о помощи, если бы знала, что они услышат.
Но отчаяние не приходило до тех пор, пока Мист не подумала о Воине, который ничего не знал, ничего не понимал, ничего не решал, и что будет с ним? Если его поймают, его уничтожат – потому что поставить его на службу не удалось толком даже Алгару, который его создал. Либо станут изучать и пытать, хотя, конечно, это будет сложно. У Воина отсутствовало восприятие боли и почти отсутствовало ощущение повреждения – по крайней мере, все мелкие раны, которые он получал на памяти Мист, не вызывали у него ровным счетом никакой реакции. Мист сама принудительно их промывала и перевязывала, а ему было плевать. Не плевать ему было, как выяснилось совсем недавно, только на то, что причиняло боль самой Мист.
И он был зависим – полностью зависим от нее, хоть и мог базово поддерживать свое существование. Находить какую-то еду, отмывать грязь, если появлялся запах, всякие такие простые вещи по обслуживанию. Но в основополагающем смысле он ничего не решал, и теперь так и будет сидеть в Сторожке, пока его не найдут, или пока не умрет, не разрушится, от недостатка еды ли, или от каких-то других причин.
Это было неожиданно болезненным осознанием, куда хуже понимания того, что без нее всякие подозрительные великие тайны останутся не раскрытыми. Никто не узнает, что произошло с Мейли, никто не доберется до эль-Саэдирна. А еще никто не позаботиться о маленьком странном демоненке из Сарэна, который каждый раз так ждет ее визитов. Но он, по крайней мере, уже показал свою способность выживать и справляться без чьей либо помощи.
А вот Воин – Воин был сродни домашнему животному, кому-то, кого она приручила и забрала себе, чтобы отвечать полностью, от и до. Лечить, кормить, вести за собой. И мысль о том, чтобы оставить его там, бросить навсегда, была ужасной.
Будь он живым, по-настоящему разумным, он, конечно, что-то придумал бы, освободил бы ее, и все было бы хорошо, но он был тем, чем был – немногим больше, чем Марионетка, живой труп, облеченный волей создателя.
Аш, узнай он о том, что случилось, конечно, попытался бы помочь. Он был до странного привязан к Мист, и наверняка бы вытворил что-то, и с учетом его продолжающейся огромными шагами эволюции – у него даже могло получиться. Но Аш был в Сарэне, и, по честному, Мист предпочитала, чтобы он оставался там, в безопасности, потому что, если бы еще и он влип, она бы себе не простила. Она уже потеряла столько друзей, сколько никогда не думала обрести, и даже думать об этом ей не хотелось.
Мейли, подумала она, болезненно дыша ободранной носоглоткой, в очередной раз, против разумения, пытаясь дотянуться до пляшущих звезд, обращаясь к нему почти как к божеству. Помоги мне, если ты слышишь.
Дея, зову тебя.
Но они молчали – оба, потому что, Мист казалось, только потому, что колючие звезды, поющие свои песни, были слишком далеко.
Шум в ушах не отступил, когда брат святитель снова дернул ее голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза. Мист бездумно послушалась, нерассуждающе отмечая их необычный цвет, фактуру перелива и форму разреза. Эльфийская кровь? У Виля похожие глаза.
У Воина похожие глаза, потому что это глаза Виля.
У Мейли глаза другого цвета.
Святитель что-то говорил, открывая и закрывая рот, и кривлялся лицом, показывая какие-то акценты на словах, но Мист не слышала его, не могла услышать, потому что гул в ушах был сильнее ее, громче ее собственных тающих мыслей.
Брат святитель раздраженно отбросил ее, и следом за этим Мист ощутила новый короткий удар боли, пробившийся даже сквозь блокаду бесчувствия, совмещенный с картинкой безразличного лица того из братьев, который поймал ее. Убедившись, что она не может ничего сделать – он потыкал пальцем ей в лицо, в рану, наблюдая за реакцией – он отошел, оставив ее на полу. Несколько мгновений равновесие сохранялось, но потом что-то перевесило, и Мист рухнула лицом вниз, и перед ее глазами оказались только доски пола.
Никто и не подумал ее поднять и переложить.
Раздраженные легкие горели огнем практически нестерпимо, и время от времени ее сотрясал рефлекторный кашель, и тогда кто-то подходил – Мист видела только сапоги – и пинал ее, от чего картинка немного смещалась в сторону. В конце-концов, в кадр попал стол, за которым сидел брат святитель, и что-то писал с самым сосредоточенным и благостным видом.
Вокруг было тихо – но Мист не была уверена, тихо ли потому, что звуков нет, или у нее все еще что-то со слухом. Но нет – вроде бы, это скрип пера,
