Алексей Глушановский - Сердце вьюги
– Что ты делаешь? – поинтересовалась она.
– Пишу. – Кратко ответил драконид.
– Я поняла. Но что? И зачем? – приблизиться к напарнику, несмотря на немного улегшийся голод, Аррейша пока не рисковала, а с её места рассмотреть старательно выцарапываемую на стене надпись не представлялось возможным. Проникающего сквозь крохотное, расположенное под самым потолком караулки оконце света было явно недостаточно, да и массивная фигура драконида здорово загораживала обзор.
– Надпись. Тут много надписей. Видимо, солдаты во время первой волны Хаоса оставили. Вот, например, – он ткнул когтем куда-то чуть выше того места где царапал стену – 'Мы умираем. Еда заканчивается. Вчера сержанта съело чудовище. Боги да примут его душу. Кор Агон, копейщик третьего десятка гарнизона форта Эш, две тысячи тридцать четвертый год.'
– А что ты пишешь?
– Ответ.
– Какой ответ? – в полном изумлении переспросила Арейша.
Тим тяжело вздохнул, поставил завершающий символ, после чего развернулся к девушке и оскалился обнажив длинный ряд остроконечных зубов.
– 'Мы тоже долго не проживем. Осаждены бронеходами. Пришедшие за нами, будьте осторожны, здесь – Спящее Гнездо! Тим-мечник, драконид из отряда искателей Риона. Арахнид Аррейша, целитель. Ушан Джерау, слухач и лучник. Семьсот восемьдесят пятый год от пришествия Хаоса' – с видимым удовольствием прочитал он сделанную надпись.
– И зачем? – не поняла Арейша. – Какой в этом смысл?
– Знаешь… Когда-нибудь нашим потомкам все же удастся, я надеюсь, восстановить жизнь… И сюда снова придут искатели. Так пусть они не попадут в ту же ловушку, в которую угодили мы, и помянут нас добрым словом и крепкой выпивкой, – серьезно завершил необычайно длинную для него речь драконид, после чего, уселся на пол и, достав напильник, принялся острить шипы хвостовой булавы.
– Что ж… Возможно, в этом есть смысл. – Откликнулась Арейша, вновь поворачиваясь в свой угол. Приутихший было голод вновь разгорелся и смотреть на тяжело завозившегося на грязной подстилке Джерау было выше сил молодой арахниды.
И, словно откликаясь на её мысли, Тим, закончив чиркать напильником выпрямился во весь рост, извлек из ножен свой меч и, внимательно осмотрев безупречную заточку лезвия, спокойным голосом поинтересовался: – Нам не пора? – кивнув в сторону забаррикадированной двери, за которой слышалось шуршание и поскрипывание панцирей бронеходов.
– Еще немного, и ты начнешь слабеть от голода, – откликаясь на недоуменный взгляд, кинутый на него Арейшей, пояснил драконид. – А я бы хотел, перед тем как меня схарчат, убить как можно больше этих тварей.
– Джерау. – коротко откликнулась девушка. – Пока он жив, мы не можем ничего предпринять. Он не может сражаться, а умирать под жвалами бронеходов не имея возможности ничего предпринять… Он не заслуживает такой смерти!
– Тогда, может… – Тим задумчиво качнул усеянной острыми шипами хвостовой булавой и осекся, наткнувшись на яростный взгляд Арейши. Неизвестно почему – возможно, эта психическая особенность развилась у арахнидов как компенсация 'голодного безумия', но все целители данной расы, находясь в трезвом уме и подумать не могли о том, чтобы причинить вред своим пациентам, какая бы логическая необходимость их к этому не подталкивала.
Арахниды продолжали упорно бороться за жизнь больного при любых обстоятельствах, и нередко им удавалось вытащить даже совершенно безнадежных больных. Но бывали обстоятельства, когда подобный фанатизм был изрядно вреден как для самих арахнидов, так и для их пациентов.
– Я еще могу держаться! – возмущенно выпалила Арейша. – Ты же знаешь, что голодное безумие наступает гораздо быстрее, чем физическая слабость. И я смогу ощутить его приход. Вот тогда мы и откроем дверь. Не раньше! Нельзя терять надежды. Мало ли какое чудо может произойти.
– Чудо? Ну какое тут может быть чудо? – усмехнулся драконид. – Боги мертвы и мертвы давно. А вершить чудеса, кроме богов, может только убивший их Хаос, который явно нам помогать не будет и мифический Властитель тьмы. Властитель тьмы, ау, если ты есть, подай нам знак и помощь! – дурачась, драконид громко выкрикнул вот уже семьсот лет как не действующую формулу обращения за поддержкой к высшим силам.
'Так-так-так-так' – стоило ему только закончить речь, донеслось из выходящего во двор замка окна. Странный, совершенно не знакомый искателям звук, немного похожий на стрекот кузнечика-ухореза сопровождался другим, куда более понятным и приятным звуком, напоминающим тихое потрескивание. Именно с таким звуком лопались панцири бронеходов, попадавших под удар, сила которого была достаточна для проламывания их прочнейшей защиты.
Похоже, бронеходы были кем-то атакованы и гибли в огромном количестве. Затем раздалось громкое 'Бамм', и снова стрекот. Следующее 'Бамм' раздалось почти рядом с забаррикадированной дверью караулки. Затем на дверь кто то навалился, и искатели услышали странную, непонятную, но совершенно точно человеческую речь. Подобные звуки однозначно позволяли причислить издающих их созданий их к разумным существам.
Судя по эмоциональной насыщенности звуков, неведомые коллеги были крайне огорчены тем, что прочная дверь караулки оказалась заперта, причем не просто на засов, но и еще забаррикадирована изнутри. Переглянувшись, Тим и Арейша начали стремительно растаскивать созданную ими баррикаду. Упустить такой шанс было просто недопустимо!
***
– … … мать! – кратко выразился сержант охранного отделения особой группы Гамма Борис Григорьев, заученным движением меняя магазин 'Вала'. – Да сколько же вас здесь, сволочи! – выругался он, длинной очередью срезая выскочившую из-за какого-то хлама троицу насекомых. – Это ж натурально засада какая-то!!! – он с тревогой взглянул на с трудом движущегося Зинченко. Словив в самом начале боя плевок от какой-то чересчур близко подобравшейся твари, Роман быстро сдавал. В который раз за время стремительного боя, Борис пожалел что в качестве шлема на них был не привычный 'Сфера' с забралом из прочнейшего плексигласа, а ролевой открытый шлем воина-орка. Будь на них привычное штурмовое обмундирование, то особой угрозы эти, оказавшиеся довольно медлительными твари подготовленным бойцам бы не представляли.
Но… Чего не было, того не было. И сейчас, непрерывно разряжая все имеющееся оружие в изо всех углов рвущийся к ним поток коричнево-черных панцирей, Григорьев надеялся только на то, что основной отряд подоспеет раньше, чем у него и прикрывающего их с крепостной стены Муратдинова закончатся патроны. Если бы не ранение Зинченко, он давно бы уже бросился в 'стремительное отступление', благо, что светошумовые гранаты еще имелись и действовали на тварей вполне эффективно.
Но… это были всего лишь мечты. По щеке Романа расползалось огромное, алое, покрытое запекшейся кровью пятно, верхним краем едва не задевающее левый глаз, движения были нечеткими и замедленными, как у сильно выпившего человека, передвигался и стрелял он с заметным трудом, и потому о отступлении не приходилось и мечтать. Бросать своих Борис был не приучен и вовсе не намеревался обучаться этой поганой привычке.
А потому, сейчас они с Зинченко медленно отступали к видневшийся неподалеку от входных ворот форта небольшой каменной караулке, массированным огнем отгоняя бесконечным потоком лезущих из распахнутых дверей полуразрушенного каменного здания крупных, темно-коричневых жуков размером с хорошую собаку.
– Хорошо хоть Марат догадался позицию на стене занять, прежде чем мы в этот клоповник сунулись, – мелькнула в голове у Бориса мысль, когда справа от него раздался тихий 'чпок' и незаметно подобравшаяся тварь осела от попадания тяжелой девятимиллиметровой пули, выпущенной из 'винтореза' Зиятдинова.
– А вот теперь, кажется, и п…ц пришел, – наконец-то достигнув желанной двери, устало подумал Борис. Дверь была заперта!!!
– Интересно, к тому моменту, как подоспеет помощь, от нас хоть что-нибудь для похорон останется, или же эти твари и сожрать нас успеют? – достреляв последний магазин, философски подумал сержант, отбрасывая 'Вал' в сторону и доставая 'Вереск'.
Но в этот момент, намертво запертая дверь внезапно распахнулась!
Полезные знакомства.Любому, даже весьма далекому от биологии человеку хорошо известен один интересный и очень приятный для жителей северных территорий факт. При понижении температуры, различные насекомые, вроде комаров, мух, слепней и мошки немедленно исчезают из видимого пространства. Объясняется этот факт весьма просто. Как и любые другие холоднокровные создания, насекомые чрезвычайно чувствительны к температуре окружающей среды. И данное обстоятельство было использовано Рау на полную катушку!'Холодный вихрь'. Боевое заклинание далеко не из самых сильных, имело одно, но чрезвычайно важное в сложившихся обстоятельствах преимущество. Его можно было растягивать на неограниченно большое расстояние. Разумеется, чем больше была площадь вихря, тем слабее было понижение температуры внутри него. Если, вложив в вихрь диаметром один метр половину всего своего запаса энергии, Рау мог превратить находящегося там человека в ледяную статую с температурой порядка минус двести градусов Цельсия, то растянутое на весь замок заклинание смогло охладить свое внутреннее пространство всего лишь до нуля градусов. Но этого оказалось вполне достаточно.Обходя замершие тельца насекомых, доставивших столько проблем разведочному отряду, альфар довольно улыбался.
– А они не оживут? – осторожно поинтересовалась Ольга, нервно оглядывая валяющиеся тела тварей.
