Роман Парфененко - Другое имя зла

– Если бы знать. Знаешь за все время, которое прошло до момента нашей встречи, только один раз слышал, правда, очень далеко шум колонны машин. В тот день, когда вышел из дома. Перетрусил, спрятался в каких-то развалинах. Когда шум затих, выбрался. Не знаю, кто это или что, но когда они ехали, меня словно спеленало ужасом. Я почти престал жить в тот момент. Так что думаю, с теми, кто ехал в этих машинах встречи в любых случаях надо постараться избежать. Понимаешь?

– Понимаю. А, ты, думаешь, за городом есть люди или что…

– Не знаю я ничего, – раздраженно перебил ее, – но, на мой взгляд, чем сидеть здесь, Наташа, и переводить остаток жизни на дерьмо, лучше действовать. И желательно, чтобы в этом действии была хоть капля здравого смысла, иначе сойти с ума, дело простое в этом мире. Если в конце пути ничего нет, то каждый шаг к этому концу, это шаг от сумасшествия ожидания. Даже в том случае если там ждет что – то, еще более ужасное. Раньше говорили: "лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас", – посмотрел на нее и попытался улыбнуться. Получилось очень неубедительно.

– Я… Можно мне с тобой пойти, Юра? – очень робко. Даже показалось, что она хочет, чтобы я ответил отказом. Но для меня, такая возможность разделить страх пополам, надеялся, что не приумножу этот страх вдвое согласием, было лучше, чем одному тащиться в непонятном, страшном, чужом городе. Несмотря на попытки бравировать, я действительно очень боялся конца этого пути, или того, что ждет в этом конце. Так что если не страх, то хотя бы ожидание разделим поровну. Все это обдумывал довольно долго, она не перебивала мыслительный процесс. Наконец сказал:

– Решать тебе. Но я не против разделить с тобой тяготы пути. Тем более что, ты так великолепно кидаешься бутылками. Она слабо улыбнулась, и не то, чтобы чудесным образом преобразилась. Нет, в этот момент почувствовал, что рядом со мной женщина, а не просто человек. Почему – то она не ответила. Тем временем мы закончили завтрак, обед или ужин? Биологические ритмы исчезли. Теперь просто, когда хотелось, есть – ел, спать – спал, и так далее. Все с ног на голову.

– Ты не закончил свой рассказ, – сказала Наташа, когда я выключил фонарь.

– А у тебя есть желание дослушать?

– Конечно.

- Ну, тогда продолжу. У меня не было, да, наверное, еще не появились навыки выживания в экстремальных обстоятельствах. Однако, выходя из подворотни, как в кино выглянул влево, отпрянул. Потом вправо, и снова отпрянул. Слева выход на Кронверкский проспект перегораживала баррикада из составленных друг на друга в разном порядке автомобилей. Справа такая же ерунда. Решил идти к Кронверкскому. Свалка автомобилей достигала метров трех в высоту. Пришлось лезть. Я не боялся. В какой-то момент, когда машина подо мной подозрительно дернулась, и раздался скрип, захотелось, что бы вся эта пирамида завалилась и придавила насмерть. То, что ждало на той стороне впоследствии, сделало это желание еще более острым, но случай был упущен. Сразу бросились в глаза головы нанизанные срезами шей на острые пики решеток. Их было много. Очень много, и у всех открыты глаза. Они, как с фотографии смотрели на меня. Спрятаться от этого взгляда было нельзя, даже закрыв собственные глаза. Взгляды отрубленных голов, казалось, констатировали мое присутствие. Я не закричал, сейчас кажется, все это было настолько невозможным, что мозг отказался воспринимать визуальную информацию за реальность. Глаза продолжали видеть и записывать увиденное в какой-то труднодоступный для эмоций участок памяти. Вокруг люди, вернее человеческие тела, убитые самыми дикими, несуществующими способами. Повешенные за разные места, разрубленные и распиленные вдоль и поперек, распятые, сожженные, посаженные на кол. Я не мог адекватно реагировать на увиденное. Краем сознания фиксировал, что среди тех, кто бросался в глаза, не было ни одного, который бы умер ненасильственной смертью. На всех без исключения следы нечеловеческой жестокости, какого-то запредельного надругательства. Мало того все тела стали частью городского пейзажа. Распятые на деревьях, прикованные к решеткам. Одни одетые, другие совершенно обнаженные. Они по замыслу, убийц, которых наверняка было много, с какой-то безумной гармонией втиснуты в городской интерьер. Понимаешь?! Они стали частью этого проклятого города, как прежде, когда были живыми!!! – Я почти орал. Она подползла ближе и обняла за шею, уткнувшись лицом мне в грудь. У меня текли слезы, а воздух клочьями выходил из легких, и не хватало ни времени, ни сил сделать новый глоток этого воздуха. Я это все ощутил, почувствовал. Тысячи маньяков вылезли на улицы, резали, рвали, рубили и вешали людей, с которыми я вчера соприкасался в метро, просил прикурить, о чем-то спрашивал, отвечал на какие то вопросы.… Теперь они кусками не просто валялись, а осмысленно крепились, вталкивались, устанавливались. Они превратились уже не просто в кучу мертвого мяса, а стали частями декорации, какого-то безумного спектакля, где режиссером было нечто нечеловеческое.… У всех, у всех открыты глаза и смотрят, смотрят…– уже не мог говорить, уткнулся ей в волосы и, судорожно вздрагивая всем телом, рыдал. Перед глазами плыли толпы изуродованных трупов. Она тоже плакала у меня на груди. Одной рукой держалась за шею, другой гладила по спине. Спустя время не осталось никаких мыслей, ушли безумные желания. Остались только мы вдвоем, заблудившиеся в чудовищном городе, откуда не было выхода, и где умерла надежда. Просто два человека, мужчина и женщина нашли друг друга, когда все уже было потеряно, и это стало какой-то определенностью. Наши слезы были слезами маленькой, но надежды.

Потом все переживания, кошмар одиночества, встреча, перетекли в глубокий спокойный сон. Я проснулся, обнимая, чувствуя ее тепло. Впервые за все это время стало в определенной степени спокойно. У меня не возникло ни каких сексуальных желаний. Я не нашел в этом ничего странного. Проснулся первым, она пошевелилась чуть позднее. Крепче обнял ее. Мы долго лежали молча и не шевелясь. Она заговорила первой:

– Юра?

– Да,

– А может случиться так, что кто-то из нас сошел с ума и все это происходит в сумасшедшем доме, а тебе или мне это только кажется?

– Ну, если это и так, то рад, что встретил тебя в своей параноидальной галлюцинации. Все то, что мерещилось прежде, даже для сумасшедшего чересчур. Я ведь долго еще лазал по Петроградской стороне. Что-то ел, где-то спал. Уже начинало казаться, что превращаюсь в растение. Все существование свелось только к физиологическому выживанию. Физиология привела сюда и подарила встречу с тобой, Наташа. Так что в каждом минусе при желании можно попытаться отыскать плюс. Расскажи свою историю. Надо думать, что делать дальше и как выбираться из этого, извини, дерьма. Теперь, когда мы встретились, жизнь просто к физиологии не сведешь.