Майкл Роэн - Полуденные врата

С леденящим кровь воплем вожак стаи подпрыгнул, взмахнув ножом, нацеленным мне в горло. Чтобы испугаться, требуется время – у меня его не было. Я инстинктивно вскинул руку в тщетной попытке защититься, но испытывал при этом только гнев, яростный гнев, потому что мне, как назло, помешали в то самое мгновение, когда я вдруг понял, что надо делать. Вспыхнуло темное пламя. Быть убитым, уничтоженным именно сейчас – этого допустить нельзя! И словно водоворот, меня подхватило всепоглощающее стремление отразить атаку.

От нехватки кислорода в голове зашумело, глаза застлал красный мрак, а потом все почернело. Крохотная светлая точка вспыхнула в этой черноте где-то далеко-далеко, блеснула на фоне крутящегося тумана и стала медленно поворачиваться, словно тяжелое колесо. Вспышки света на спицах этого колеса больно били по глазам под закрытыми веками, свет становился все ближе, все ярче, все резче… Вдруг мои веки распахнулись. Время будто остановилось. Бандит все ещё, ощерившись, нависал надо мной. Нож уже опускался, но тут в мою раскрытую ладонь что-то с силой впечаталось.

От удара мои пальцы сжали упавший в руку предмет и крепко в него вцепились. Нож бандита, звякнув, ударился о мощный клинок, который я прижимал к груди. Лезвие скользнуло по стали и уперлось в рукоятку. Я с такой яростной силой повернул свой клинок, что выбил нож из руки нападавшего, а сам он, не удержавшись на ногах, рухнул лицом в грязь. Нож отлетел в сторону. Я взревел, ринулся на упавшего, наступил ему на спину и едва успел вонзить в неё клинок, как надо мной нависла сплюснутая рожа следующего бандита. Он тоже упал в грязь, подняв фонтан брызг. Я выдернул клинок и прыгнул вперед, расчищая себе дорогу круговыми взмахами меча. Бандиты отступали и пятились до тех пор, пока не уперлись в дальний конец тупика. Тогда я с воинственным воплем наскочил на них и одним бешеным взмахом меча разметал в разные стороны.

– Дейв!

– Да!

– Беги и не оглядывайся!

Он так и поступил, правда бросив взгляд назад, чтобы убедиться, что я рядом.

Но я довольно скоро отстал от него. Дейв был моложе и легче; если бы не животный страх, я бы и сразу не смог за ним угнаться. Впрочем, и ему страх придал прыти. И конечно, от страха мы и думать забыли, куда бежим. Нас устроил бы любой закоулок, только бы в нем не было тумана и притаившихся бандитов. И не меньший страх внушал мне меч, неведомо откуда появившийся у меня, и кровожадные, не менее убийственные, чем меч, мысли, бурлящие в моей голове. Мысли, которые я в последние годы довольно ловко научился прогонять прочь, но всё же не смог, а может, и побоялся совсем позабыть. Когда я в последний раз был в «Иллирийской таверне»? Три года назад? Или четыре?

Чихая и задыхаясь в едкой духоте, я завернул ещё за один угол и чуть не налетел на Дейва, который вдруг остановился как громом пораженный. Перед нами была мрачная дыра – здесь сходились две боковые улочки, и шаткие строения склонялись над пенившейся ямой с нечистотами, края черепичных крыш почти соприкасались, будто старясь спрятать от неба свой позор. Под образованной ими аркой в тропических знойных сумерках клубились тени, они были чернее наступающей ночи. Среди этих теней над нашими головами что-то шевельнулось.

Это была маска, одна из тех, которые используют по всему Востоку во время праздничных шествий, – жуткая звериная морда, треугольная, длиннозубая, прототипом ей, вероятно, послужил ночной охотник – пучеглазый тигр. Окраска маски была более естественной, чем принято в восточном искусстве: вместо кричащих красных и желтых полос – сочные полутона от ржаво-осенних до зеленых оттенков листвы; блестели клыки из слоновой кости, а между ними свисал малиновый язык. Вокруг раззявленной пасти сверкали позолоченные узоры, а гладкая грива отливала серебром. Зрелище было удивительное, и я не мог понять, как такое редкостное произведение искусства могло оказаться в этом забытом богом квартале.

Вдруг вытаращенные глаза сузились, изо рта закапала слюна, и малиновый язык подобрал её с желтоватых львиных клыков. Голова чудовища угрожающе качнулась, позолота зашуршала и зазвякала. Раздалось тихое рычание, как будто совершенно не связанное с телесной оболочкой и от этого ещё более устрашающее. Для нас с Дейвом, только что избежавших объятий тумана и спасшихся от головорезов, это было уже чересчур. Мы оба завопили благим матом и пустились со всех ног. Меня занесло в маленькую улочку слева, под ногами чавкали помои и кое-что похуже, потом я свернул за угол и наткнулся на ящики с пустыми бутылками и какие-то безобразные картонные коробки. Передо мной возвышалась старая бетонная стена, глухая и гладкая. В ней была только одна дверь, обитая оцинкованной, изъеденной дождями жестью, покрытая царапинами и вмятинами, но ещё очень, очень прочная.

Я нажал на дверную ручку, она легко повернулась, но дверь не открылась. Я забарабанил по ней кулаками, жесть загудела, но ничего не последовало.

– Бесполезно, Дейв… – задыхаясь, произнес я, но ещё когда говорил это, даже не оглянувшись, догадался, что Дейва рядом нет. Улица за мной была пуста; пуста и тиха, слышалось только мое натужное дыхание. Но пока я вслушивался, я различил сзади чьи-то мягкие, легкие шаги, осторожно крадущиеся по застывшей грязи. Я уже хотел подать голос, когда что-то в звуке этих шагов меня остановило. Я стиснул зубы, пот струйкой пробежал по спине. Кто бы там ни крался, он крался на четырех ногах. Я снова отчаянно заколотил в дверь, начал пинать её ногами, да так, что на обивке оставались следы, а рукояткой меча лупил по бетонной стене. Хорошо, хоть меч был при мне. Дейв, видно, бросился в другую сторону, и он вне опасности. Понадеявшись, что эта нечисть последовала за мной, я медленно повернулся навстречу опасности и прижался спиной к негостеприимной двери.

Внезапно дверь, открывавшаяся наружу, распахнулась, да так, что я едва устоял на ногах. Кто-то схватил мою взметнувшуюся руку и потащил к себе. Беспомощный, я ввалился внутрь, в темноту, и дверь за мной с грохотом захлопнулась.

Я оперся о неё спиной, тяжело дыша в потемках. Послышался звук поворачиваемого ключа, громко щелкнули засовы – верхний и нижний, потом наступила тишина. Я прислушивался и ждал, что в оцинкованную дверь последует толчок или загадочное царапанье. Но все было тихо. Вдруг длинные ногти проехались по моей руке, я вздрогнул, но пальцы были явно женскими, и они потянули меня прочь от двери. Я очутился в непроглядно темном коридоре, теплый воздух в нем хранил тяжелый сладковатый аромат духов, а под ногами угадывались мягкие соломенные циновки. Впереди узкие светлые щели обрисовывали приоткрытую дверь, и рука, сжимавшая мою, влекла меня туда. Блеснуло тонкое запястье, дверь отошла в сторону. На фоне слабого розового света возник стройный силуэт, и меня молча втащили в комнату.