Анна Алмазная - Целитель судеб

   То, что видел Рэми вчера: хладнокровный убийца, человек, способный избить собственную сестру - это наркотик и болезнь. То, что было на приеме - он настоящий. И Рэми не понимал, не мог понять и принять, почему в стране целителей никто не мог исцелить собственного вождя? Неужели настолько они слабы?

   - До какой черты должен дойти вождь, чтобы ты перестал его жалеть? - спросила телохранительница. - Неужели для этого надо, чтобы на этот стол легла Рина? Мать твоего племянника?

   Рэми вздрогнул.

   - Дай мне время.

   - Ни у кого из нас нет времени. Время теперь исчисляется человеческими жизнями. Маг, познавший вкус крови, вряд ли остановится сам. Когда вождь проснется, он вновь пойдет убивать. Этого ты хочешь?

   - Хорошо, я понял.

   Рэми кинул прощальный взгляд на стол и еще успел заметить, как с него исчезают пятна крови. Усмехнулся - замок, как и хранительница, просто хотел ему напомнить о вчерашнем либо просто показать, что он сочувствует.

   Ветер за окном вдруг перестал биться в окна, и над Виссавией пронесся теплый, горестный дождь, отзываясь внутри светлой грустью. Рэми вздохнул - такая отзывчивость магической страны его не радовала. Скорее - пугала. Значит, хранительница все же права и в этом проклятой Виссавии все, помимо людей, Рэми уже приняли. Только сам он себя принял? Сам он хотел остаться в клане?

   - У тебя нет выбора, - вновь вмешалась хранительница.

   Рэми великолепно знал, что у него нет выбора, но в то же время чувствовал, как что-то внутри сопротивляется, и что легкий на первый взгляд кинжал кажется страшно тяжелым, а вспотевшие пальцы так и норовят выпустить прохладную, покрытую рунами рукоять.

   Обнажив клинок, он продолжил бесшумно подниматься по широкой лестнице, устав удивляться безлюдности и тишине огромного и неуютного замка. В этой Виссавии все было странно и неправильно. Но у Рэми действительно не было выбора.

   На втором этаже царил полумрак. Звук шагов утопал в толстых коврах, прямоугольники комнат в голых, лишенных украшений стенах, казались одинаковыми, и столь же одинаково отталкивающими... Возле одного из них Рэми остановился и некоторое время стоял неподвижно, слушая доносившиеся из-за двери приглушенные рыдания. Даже здесь он чувствовал, что тетка боялась, боялась до одуряющего отчаяния, и ее страх дал Рэми те самые силы, которых ему до сих пор не доставало.

   "Никто мне не поможет", - вспомнил он те горестные слова тетки. Мягко улыбнувшись, Рэми положил ладонь на створку двери и прошептал:

   - Я тебе помогу.

   Он почувствовал, как через ладонь льется в спальню тетки мягкое тепло, как разгоняет оно в душе женщины страх и отчаяние, как одаривает спокойствием и тихим, ласковым счастьем. А когда Рэми вновь открыл глаза, рыдания за дверью утихли. Рина заснула. А Рэми? Сможет ли он спать после этого?

   Он выпрямился, крепче сжав пальцы на рукояти кинжала, и обернулся к белеющим в конце коридора огромным дверям. Над ними - тщательно, с любовью выполненная резьба: раскинувший крылья белоснежный пегас, роняющий перья на стены по обеим сторонам от двери. Рэми сглотнул. Символ вождя и власти в Виссавии. И в то же время - символ его, Рэми, предательства.

   Дверь отворилась бесшумно. За ней была убранная в те же белоснежные тона просторная спальня, в которой огромная кровать под тяжелым, того же цвета балдахином вдруг показалась маленькой.

   Рэми медленно подошел к кровати, на которой спал Элизар. Дядя тяжело дышал в темноте, на полу лежала опрокинутая чаша, и Рэми, подняв ее, провел пальцем по внутренней поверхности, позволив остаткам жельеподобного вещества остаться на пальцах. Поднес руку к лицу и почувствовал знакомый сладковатый запах. Наверное, теперь он всю жизнь будет ненавидеть сладкие запахи...

   А этим запахом здесь было пропитано все. Его пары мертвой хваткой впитывались в кожу, разъедали внутренности и лишали рассудка, наполняя душу едким, вкрадчивым страхом. Рэми боялся. Боялся подойти к кровати, замахнуться и вонзить кинжал в сердце безумного дяди. Боялся, что не сумеет.

   Закружилась предательски голова, устали держать ноги, и Рэми бессильно оперся на столик стараясь дышать глубже.

   Ему надо успокоиться и прямо сейчас. Ему надо думать здраво и выбрать правильно - Мир или Элизар. Арман или Элизар. Рина или Элизар. А выбор ведь очевиден. Но тяжел.

   Рэми вздохнул глубоко и подошел к кровати. Во сне вождь казался беззащитным и вовсе не опасным. Упала на щеку слипшаяся от пота прядка, чуть приоткрылись губы, вздрагивая от тяжелого сна. Это не убийца, это не наркоман. Это родной дядя...

   - Учитель... - позвал во сне вождь.

   Учитель... мальчик... Аким, одолевший демона Шерена, истребившего род вождя. Еще один дорогой Элизару человек, которого он потерял. Скольких еще?

   "Убей пока он спит, - молит в голове голос хранительницы. - Убей, пока он не чувствует боли."

   Рэми прикусил губу, наклонился над кроватью. Он осторожно отвел прядь волос от щеки вождя, поцеловал его в лоб и тихо прошептав:

   - Прости... - занес руку с кинжалом. Пальцы дрожали.

   "Убей! Этим ты его пощадишь, убей!"

   - Прости... - Рэми улыбнулся тепло, мягко, будто кому-то может стать от этого легче, и закрыл глаза, мысленно приготовившись к удару.

   - Убей! - вторил голосу хранительницы другой. - Или я тебя убью.

   Еще не веря, Рэми открыл глаза. Так и есть, вождь уже не спит. Лежит не шевелясь, даже не думая сопротивляться, и смотрит прямо в глаза Рэми, насмешливо улыбаясь.

   "Убей! - все так же настаивает хранительница. - Ну же! Сейчас!"

   Пальцы задрожали, не в силах удержать клинок. Поняв, что уже проиграл, Рэми почувствовал, как оружие выскальзывает из его руки и с едва слышным шорохом падает на одеяло.

   Глаза вождя торжествующе усмехнулись. Рэми не выдержал взгляда дяди, медленно загорающегося серебристым сиянием, и посмотрел на блестевшее в полумраке лезвие кинжала. Рука Элизара скользнула с груди на одеяло, пальцы медленно, уверенно сомкнулись на темной рукояти, и Элизар тихо прошептал:

   - Ты сам выбрал!

   Движения вождя были стремительны и едва различимы. Рэми и сам не понял, как оказался на полу, а вождь на нем. Коснулось шеи прохладное лезвие, предупреждающе царапнуло кожу, побежала по шее горячая струйка.

   - Надо же, - пьяным голосом прошептал Элизар. - Жив. Ну так в чем же дело? Убьем снова. А потом и твою сестричку... она, бедняжка, так плакала над твоим трупом. Нельзя людей так мучить дважды...

   Внутри что-то взорвалось. В глазах Элизара отразилась руна телохранителя, вспыхнувшая на лбу Рэми. Внутри что-то росло, заполняя все существо ясным, синим сиянием, и последнее, что Рэми помнил - его собственные слова, произнесенные чужим, хриплым голосом: