Лорел Гамильтон - Глоток Мрака

— Доктор, она не это хотела сказать. Поверьте мне, доктор, каждый из близнецов будет иметь нескольких генетических отцов, не только меня.

— Как вы можете быть убеждены в чем-то столь нереальном?

— Богиня послала мне видение.

Она открыла рот, будто собираясь возразить, но потом просто закрыла его.

Она прошла в противоположную сторону палаты, где они оставили прибор ультразвука в последний раз, когда мне его делали. Она надела перчатки, и медсестра вслед за ней тоже. Они достали флакон УЗИ-геля, который, как я уже точно знала, был чертовски холодным.

На этот раз доктор Мейсон не утруждала нас всех вопросом, хочу ли я попросить кого-нибудь из мужчин в палате выйти. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять мои чувства и уяснить тот факт, что каждый из этих мужчин имел право находиться здесь. Единственным, кто отсутствовал, был Гален, Дойл отправил его куда-то с поручением. Я была в полудреме, когда происходил их разговор шепотом, потом Гален ушел. Я не подумала о том, чтобы спросить, куда или зачем он ушел. Я доверяла Дойлу.

Они приподняли рубашку, размазывая по животу гель, опять-таки очень холодный, потом доктор взяла короткую трубку и начала водить ей по поверхности моего живота. Я смотрела в монитор на расплывчатую картинку. Картинка была достаточно чёткой, чтобы я смогла разглядеть два пятна, две фигуры, которые были настолько крошечными, что казались нереальными. Единственное, что подтверждало, что они есть, это легкое трепетание их сердец на мониторе.

— Видите, они выглядят совершенно здоровыми.

— Тогда зачем все эти дополнительные тесты? — Спросила я.

— Честно?

— Было бы неплохо.

— Потому что вы — Принцесса Мередит Ник Эссус, и я стараюсь прикрыть свою задницу. — Она улыбнулась, и я улыбнулась в ответ.

— Для доктора вы очень честны, — заметила я.

— Я стараюсь, — отозвалась она.

Медсестра начала промокать мой живот салфеткой, потом начала вытирать аппарат, пока мы с доктором смотрели друг на друга.

— Ко мне и моим сотрудникам приставали с расспросами журналисты. Не только королева пристально за мной следит. — Она снова ухватилась за свой стетоскоп.

— Мне жаль, что мой статус осложнит жизнь вам и вашим сотрудникам.

— Просто будьте образцовой пациенткой, и мы сможем обсудить это еще раз утром, Принцесса. А теперь вам лучше поспать или по крайней мере отдохнуть, хорошо?

— Я попробую.

Она почти улыбнулась, но в глазах её затаилось некая настороженность, словно она мне не верила.

— Хорошо, я думаю, что это лучшее, на что я могу рассчитывать, но, — она повернулась к мужчинам, — не вздумайте никак ее волновать. — Она погрозила им пальцем.

— Она — принцесса, — заметил Шолто из своего угла, — и она наша будущая королева. Если она потребует разговора на неприятные темы, что нам делать?

Она кивнула, снова с силой схватив стетоскоп.

— Я говорила с королевой Андаис, так что я понимаю вашу проблему. Попытайтесь обеспечить ей отдых, постарайтесь, чтобы она оставалась спокойной. Она сегодня пережила много негативного, я была бы рада, если бы она отдохнула.

— Мы очень постараемся, — отозвался Дойл.

Она улыбнулась, но ее глаза все еще были взволнованными.

— Замётано. Отдыхайте. — Она ткнула в меня пальцем, будто это было какое-то магическое заклинание, чтобы заставить меня сделать то, чего она хотела. Потом она вышла, и медсестра пошла следом.

— Куда ты отослал Галена? — Спросила я.

— Он отправился за тем, кто, как мне кажется, может нам помочь.

— К кому и куда? Ты ведь не отправил его в страну фейри одного?

— Нет. — Сказал Дойл, взяв мое лицо в свои ладони. — Я не стал бы рисковать нашим зеленым рыцарем. Он — один из отцов и тоже будет королем.

— И как же это прокатит? — Спросил Рис.

— Да, — поддержал Шолто, — как все мы сможем стать королями?

— Я думаю, ответ в том, что королевой будет Мерри, — сказал Дойл.

— Это не ответ, — заметил Шолто.

— Это единственный ответ, который у нас сейчас есть, — отозвался Дойл, и я заглянула в его черные глаза, увидев там огоньки. Отражение предметов, которых в комнате не было.

— Ты пробуешь меня зачаровать, — проговорила я.

— Ты должна отдохнуть ради малышей, которых носишь. Позволь мне помочь тебе расслабиться.

— Ты хочешь меня очаровать и просишь меня это позволить, — тихо проговорила я.

— Да.

— Нет.

Он наклонился ко мне с цветными всполохами в его глазах, игравшими ярче радуги.

— Ты доверяешь мне, Мередит?

— Да.

— Тогда позволь мне помочь тебе заснуть. Клянусь, ты проснешься отдохнувшей, и все проблемы все еще будут ждать, пока ты их решишь.

— Ты не будешь решать что-то важное без меня? Обещаешь?

— Обещаю, — сказал он и поцеловал меня. Он целовал меня, и внезапно все, что я могла видеть, было цветной пеленой и чернотой. Словно стоишь в летнюю ночь, окружённый светлячками, только они были красными, зелеными, желтыми и… я уснула.

Глава 2

Я проснулась навстречу солнечным лучам и улыбке на лице Галена. Завитки его волос были еще зеленее на свету, окружённые сиянием, так что даже его бледная кожа отливала зеленым, что обычно бывало, когда он надевал зеленую рубашку. Он был единственным из моих мужчин, у кого были короткие волосы. Единственной данью традициям была длинная тонкая косичка, спускавшаяся по его плечу на мою постель. Сначала я оплакивала его волосы, но теперь это был образ Галена. Он был для меня просто Галеном с того момента, как мне исполнилось четырнадцать, и я попросила отца выдать меня за него замуж. Потребовались годы, чтобы понять, почему отец отказал мне. Гален, мой милый Гален, был совершенным нулем в политике и интригах. А при Дворе фейри вам надо быть искусным в том, и в другом.

Но он проник в Благой Двор, чтобы найти меня, потому что он, подобно мне, был великолепен в тонком гламоре. Мы оба могли менять нашу внешность, когда на нас смотрят, и заставлять людей видеть только то, что мы хотели, чтобы они увидели. Это была разновидность волшебства, остававшаяся доступной фейри, даже когда остальное, более сильное волшебство исчезло.

Я потянулась к нему рукой, но капельница заставила меня остановиться. Он наклонился и поцеловал меня нежно в губы. Он был первым мужчиной, кто поцеловал меня так, с момента, когда я попала в больницу. Это было непривычно, но приятно. Боялись ли остальные поцеловать меня по-настоящему? Боялись, что это может напомнить мне о том, что сделал со мной мой дядя?