Кэролайн Черри - Огни Азерота

Вспоминая фигуру, испугавшую его, неестественные движения, которые сразу бросались в глаза, он сказал:

— У него была странная походка.

Что подумала Моргейн — для него осталось тайной.

— Там, куда ведут Врата, много странных обитателей.

Но никто больше не встречался им во тьме. День застал их уже вдали от места ночлега, и маршрут их, видимо, отличался от выбранного прежде, а может, и нет. Зеленые ветви окружали их со всех сторон, не давая увидеть направление пути.

Позже они наткнулись на дерево со стволом, обвязанным белой веревочкой. Дерево было приметное, старое, обожженное молнией.

Вейни остановился. Это было свидетельство того, что здесь побывал человек. Но Моргейн ударила пятками Сиптаха, и они поехали дальше, туда, где следы пересекали их путь.

Колеса оставили в грязи колею.

К его разочарованию, Моргейн свернула на дорогу. Не в обычае Моргейн было искать встречи с местными людьми, о которых она ничего не знала.

— Кем бы они ни оказались, — произнесла она, — если это добрые люди, мы предупредим их о том, кого привели за собой. Если понадобится, постараемся защитить их и сразимся с нашими врагами.

Он ничего на это не ответил. Это выглядело настолько нелогичным, как, впрочем, и любые другие действия людей, которые собирались повернуть и противостоять многочисленной орде, прекрасно вооруженной, способной превратить в пустыню мир, по которому она шла.

Вывод: Моргейн сказала ему не всю правду. Суть же заключалась в мече, висевшем на седле у ее колена. Сама Моргейн тоже обладала частицей этой силы, и следовательно, не безумие вело ее этим путем, а просто бесстрашие.

Он поехал за ней, поскольку таков был его долг.

2

Вдоль дороги встречались всевозможные признаки человека: то колесная колея, то следы раздвоенных копыт скота, то сломанные ветки и клочья шерсти на придорожных деревьях. Вейни решил, что это тропа, по которой местные пастухи гонят стада на водопой. Где-то неподалеку должно находиться пастбище.

День уже клонился к закату, когда они оказались в центре всего этого.

Здесь была деревня, в которой могли бы обитать какие-нибудь лесные жители Эндара. Правда, крыши здесь были другой формы, с выгнутыми скатами. Они купались в солнечном сиянии, на них падали тени старых деревьев, зеленовато-золотистая дымка окутывала старые срубы и крыши, крытые соломой. Деревня представляла собой как бы единое целое с лесом, если не считать того, что бревна срубов были крашенными, хотя краски давно выцвели. Изб было около тридцати, и они не были ограждены стеной для защиты. Загоны для скота, одна-две телеги, пыльные амбары. И одно огромное здание из бревен с резными карнизами и соломенной крышей. Не дворец какого-нибудь лорда, а просто громоздкое покосившееся строение со множеством окон.

Моргейн остановила коня и, оказавшись рядом с ней, Вейни натянул поводья. Он почувствовал слабость в груди.

— У такой деревни, — сказал он, — не может быть врагов.

— Будут, — ответила Моргейн и пришпорила Сиптаха.

Их появление вызвало в деревне небольшую суматоху. Дети, возившиеся в пыли, оторвались от игр и уставились на них. Женщины выглядывали в окна и тут же выскакивали из дверей, вытирая руки о подолы. Два старика вышли из большого дома и стали дожидаться, когда они приблизятся. К этим двум подошли люди помоложе, а также старухи и парнишка лет пятнадцати, и еще работник в кожаном фартуке. Подошли и другие старики. Они хмуро стояли, обычные люди, смуглые, невысокие.

Вейни нервно вглядывался в простенки между домами и просветы между деревьями, окружавшими их и небольшие поля, лежавшие за деревьями. Он вглядывался в открытые окна и двери, в загоны и на телеги, ожидая нападения. Его не было. Он сжимал пальцы на рукояти меча, висевшего на боку коня, но Моргейн держала руки на виду — она казалась мирной, грациозной. Ему стало стыдно, что он оглядывается на все так подозрительно.

Моргейн натянула поводья возле небольшой кучки народа, собравшейся на ступенях большого дома. Люди поклонились все вместе, грациозно и торжественно, как лорды, и когда они вновь подняли лица, на них было выражение почтительности, но ни в коем случае не страха.

«Не верьте нам, — подумал Вейни. Вы еще не знаете, кто придет за нами». Но на лицах не было ничего, кроме уважительности, и самый старый из людей поклонился и приветствовал их.

И тут сердце Вейни замерло. Эти люди говорили на языке кел.

Арртейн — так они обращались к Моргейн, что означало «миледи». Пока они странствовали, Моргейн мало-помалу обучала его этому языку. Он вполне понимал слова вежливого обращения, угрозы и прочее самое основное. Эти маленькие смуглые люди не были кел. Но старики, совершенно очевидно, почитали их, и потому приветствовали Моргейн, приняв ее за кел, на которых она была похожа.

Он взял себя в руки. Поначалу душа его содрогнулась, когда он услышал этот язык из человеческих уст. Но он быстро смирился с этим. Повсюду, где бы ни побывали кел, их речь оставила свои следы, и даже язык Вейни, по словам Моргейн, содержал много оставленных ими понятий. Это было трудно понять, но это было так. Однако больше всего его удивило то, что люди эти говорили на почти не искаженном языке кел. Кемейс — так они обращались к нему, что означало «спутник» и звучало почти как кемен. Здесь, где почитали кел, он не мог быть «милордом».

— Мир всем, — приветствовал он их тихим голосом, как было принято почти везде, и услышал:

— Какую радость мы можем доставить тебе и твоей леди?

Но он не мог ответить, хотя и понял вопрос.

С ними заговорила Моргейн, а они — с нею. Спустя мгновение она искоса глянула на него.

— Слезай, — сказала она на языке кел. Сказано это было исключительно для того, чтобы заверить жителей деревни в их мирных намерениях. Он спешился, но ни на миг не утратил бдительности и не отошел от нее ни на шаг, лишь стоял, сложив руки на груди, чуть в стороне, откуда он мог видеть и ее, и тех, с кем она говорила, и тех, кто подходил с разных сторон. Слишком много людей, слишком тесная группа. Это ему не очень нравилось, хотя ни один из них не проявил недружелюбных намерений.

Кое-что из того, что говорилось, он понимал. Уроков Моргейн было достаточно, чтобы он понял, что им обещают приют и еду. Акцент слегка отличался от того, с которым говорила Моргейн, но не резал слух, как ее слова, когда она говорила на его родном языке.

— Нам предлагают приют, — сказала Моргейн, — и я решила согласиться остановиться здесь, по крайней мере, на ночь. Пока нам здесь, как я вижу, ничего не грозит.

— Как пожелаете, лио.