Майя Зинченко - Черное солнце

Решено, именно этим он сейчас и займется. Мастер оделся и спустился вниз на кухню, чтобы нагреть воды. После стрижки и бритья настроение немного улучшилось, он почувствовал себя посвежевшим.

Франц надел поверх рубашки новую кожаную куртку – старая не пережила встречи с оборотнем, и запасной плащ с капюшоном, что хранился в платяном сундуке. В прихожей за ящиком для обуви он обнаружил меч. Спасибо стражникам, что не поленились отыскать его. Вешая оружие на пояс, Франц понял, что в ближайшее время ему лучше воздержаться от резких движений. Его рана еще не зажила окончательно. Бернар ведь только целитель, а не бог.

Было около трех часов дня, и в это время Римус должен был находиться у себя в святилище. Мужчина взялся за дверную ручку и с некоторой долей боязни приоткрыл дверь. В лицо пахнуло холодным воздухом.

Он сделал шаг за порог, пытаясь заставить себя успокоиться и ни о чем не думать. Отчасти ему это удалось. Успокоительное, что Бернар подмешал в настойку, понемногу делало свое дело.

– Франц!

Оказывается, его давно ждали. К мастеру направился высокий статный мужчина лет пятидесяти. Это был Перк, один из стражников. На нем был стандартный темный кожаный доспех с металлическими пластинами, защищавшими спину и грудь. Перк был знаком с мастером, но нельзя сказать, чтобы они были близкими друзьями.

– Да?

– Хотел к тебе зайти. Проведать.

Несомненно, стражу мучили угрызения совести за то, что она не помогла ему сразу, а ждала наступления утра. Это по ее вине он был на волосок от гибели. Те, которые должны защищать город от любой напасти, проявили обыкновенную трусость, причем коллективно. Им было чего стыдиться.

– Отчего же не зашел? Двери моего дома открыты для всех.

– Я видел, как Бернар ушел от тебя, но подумал, что ты скорее всего отдыхаешь, и не решился беспокоить.

Франц задумчиво посмотрел на Перка.

– Ты на нас сердишься, да? – догадался стражник, не смея смотреть ему в глаза.

– Признай, у меня есть все основания для этого.

– Мы не специально. Ведь мы думали, что ты погиб. Тайла рассказала о твоем крике и об оборотнях.

– С каких это пор их стало несколько? – удивился мастер.

– Женщины, – вздохнул Перк, пожимая плечами. Его ярко-голубые, как у ребенка, глаза сверкнули. – Они склонны все преувеличивать. Мы решили, что их там целая стая.

– Ладно, дело прошедшее… – махнул рукой Франц, давая понять, что разговор закончен.

– Но как ты убил его?

– Спроси Бернара, он знает. А мне некогда.

Франц боялся, что если он еще немного поговорит со стражником, то его былая решимость улетучится, и он не посмеет пойти к священнику.

– Если тебе что-нибудь нужно… – Перк замялся и погладил выбитую на пластине личную руну защиты, которую составил для него Франц.

– Спасибо, но у меня все есть, – сказал мастер и сам удивился своим словам.

Как легко сказать стандартную фразу, даже если это ложь от начала и до конца. Дело привычки. Мы говорим не задумываясь, что на самом деле стоит за нашими словами и что они значат. Они прозвучали и тут же растворились, оставив после себя легкий привкус горечи на губах. И эта горечь, этот обман собирается и оседает у нас на душе, ждет своего часа, напоминая о прошлой лжи во время шумного празднества неизвестно откуда взявшейся грустью. И с этим ничего нельзя поделать.

Франц кивнул Перку и направился к городскому фонтану. Тот был расположен на рыночной площади, это было центральное место в городе. Римус жил на противоположной стороне Таурина, и мастеру все равно было не миновать фонтана.

Прохожие при виде Франца радостно улыбались и спешили первыми поздороваться. Мужчины смотрели на него с уважением, а женщины провожали восхищенными взглядами. Дети просто с довольным визгом бежали рядом. Похоже, что все, от мала и до велика, знали о происшедшем. А ведь он не сделал ничего особенного. Всего лишь защищал свою жизнь.

Франца начинала беспокоить эта суета. Он всегда стремился к уединению, предпочитая жить тихо, незаметно. Ему не нужны были ни всеобщее обожание, ни порицание. Мастер предпочитал середину, по праву считая ее золотой. Оставалось только надеяться, что страсти по оборотню скоро утихнут и через пару дней люди, обремененные новыми заботами, забудут о нем.

Святилище представляло собой невысокое, всего около пяти метров, строение, сложенное из серого камня. Его остроконечная крыша, крытая красной черепицей, резко уходила вверх, словно хотела пронзить собой небо. Семь ступеней святилища были тщательно отремонтированы и выглядели намного лучше, чем в прошлый раз, когда он был здесь. По обеим сторонам от входа были разбиты две большие клумбы, на которых рос вечнозеленый кустарник.

Поднимаясь по ступенькам, Франц различил тихую печальную мелодию, доносящуюся из глубин храма. Это играл на лютне Римус. Священник всегда любил музыку, играл на всевозможных музыкальных инструментах и рад был обучать этому искусству любого желающего. В прошлом году он даже организовал маленький ансамбль, где дети от восьми до четырнадцати лет играли на флейтах и гуслях.

Мастер рун вошел в храм, двери которого были открыты и днем, и ночью, и замер на пороге, зачарованный музыкой. Она была поистине чудесна. Словно солнечные лучи плясали на гладких спокойных водах лесного озера. В мелодии были особенная легкость, живость и в то же время напоминание о том, что ничто не вечно – ни озеро, которое станет болотом, ни ветер, качающий осыпающиеся головки цветов, ни солнечные лучи, которым угрожают тучи, ни даже само солнце.

Внезапно музыка оборвалась. Римус заметил Франца. Священник – невысокий, темноволосый, хорошо сложенный человек средних лет – не выглядел удивленным или раздосадованным. Он отложил лютню в сторону и встал со своего места. Они молча смотрели друг на друга.

– Все-таки пришел. Что привело тебя ко мне?

– Мне нужен совет. Помощь. – Франц запнулся и неуверенно посмотрел на священника. – Ты поможешь мне?

– Двери святилища открыты всегда. И для всех, – добавил Римус. – Даже для мастера рун.

– Это ничего, что я с оружием?

– Ничего страшного. Во всяком случае, если ты не собрался пускать его в ход. Франц, ты очень бледен. Я слышал, ты сильно пострадал от лап чудовища? – В голосе священника послышались сочувствующие нотки.

– Жаль, что оборотень не убил меня, – неожиданно вырвалось у мастера.

Священник пристально посмотрел на него.

– Давай присядем. Я чувствую, что наш разговор будет долгим.

Он показал на закуток, в котором стояла широкая добротная скамья с резной спинкой. От долгого употребления сиденье скамьи было отполировано до блеска. Священник одернул завернувшуюся полу черной рясы и сел. Франц последовал его примеру.