Пол Андерсон - Выполненное задание

— Так-так, — через неделю или две сказал он и покачал седой головой.

— Все безуспешно, а? Н-да, боюсь, так продолжать мы дальше не можем. Но мы должны каким-то образом убрать структуру ваших пагубных мыслей, так ведь? Знаете, мне кажется, что беда кроется не в химическом составе секрета желез. Все не так просто. Мы попробуем использовать новые методы Павлова. Надеюсь, результаты будут лучшими.

Никакой возможности думать. Никакого сна. Холод. Жара. Голод. Жажда. Использование колокольчиков. Вознаграждение при повторении по памяти хороших мыслей. Наказание при отсутствии таких мыслей. Но результаты так и остались разочаровывающими. По крайней мере, они были такими после проведения глубинного анализа; Бейли уже и сам не знал, о чем он думает.

— Боже мой, Боже мой, — сказал доктор Фогельзанг. — Боюсь, нам придется сделать еще один шаг. Методы Павлова часто дают прекрасные результаты после кастрации пациента.

Бейли попытался наброситься на него, но специальная привязь с удушающим воротником не позволила ему это сделать.

— ВЫ НЕ МОЖЕТЕ СО МНОЙ ЭТОГО СДЕЛАТЬ! — выл Бейли. — У МЕНЯ ЕСТЬ ПРАВА!

— Успокойтесь, успокойтесь. Будьте благоразумны. Вы так же, как и я, знаете, что Верховный суд в соответствии с обязательствами по торговым отношениям между штатами провозгласил конституционность Закона о психическом здоровье. Пожалуйста, не переживайте, операция не будет болезненной, я сделаю ее сам. И, конечно же, сначала мы заморозим некоторое количество сперматозоидов. Вы наверняка захотите иметь детей после того, как вылечитесь. Каждый нормальный мужчина хочет иметь детей.

Но и это не помогло.

— Я не думаю, что мы должны дальше идти этим путем, — сказал добродушный доктор Фогельзанг. — Этим методы включают некоторые огорчительные аспекты, так ведь? А в вашем случае по некоторым причинам они, вероятно, лишь усиливают вашу первоначальную враждебность. Я думаю, будет лучше, если мы перестроим вас заново.

— Перестроите заново? — мысль Бейли наощупь пробиралась сквозь туман в голове, который в последнее время стал его постоянным спутником. — У-ух. Убьете меня? Вы собираетесь меня убить?

— О, нет! Нет, нет и нет! Слухи так преувеличены, несмотря на все наши попытки просветить общественность. Верно, полная перестройка заменила высшую меру наказания. Это, скорее всего, значит то, что преступник является таким же больным человеком, как и вы. Мы и не думаем возвращаться к тем временам, когда официальное убийство являлось, по существу, варварским расточительством человеческого материала. — Доктор Фогельзанг прямо негодовал. — Особенно в вашем случае. Вы обладаете чудесным потенциалом, просто он подавлялся неадекватным отношением к нему, которое, к сожалению, стало неотъемлемой частью вашей личности. И так, — он засиял от радости, — мы начнем сначала, а? Новейшая методика, но совершенно безопасная, абсолютно надежная. С помощью электрохимической обработки происходит процесс, обратный формированию РНК, являющейся физической основой памяти. Все воспоминания, все привычки, все плохие, старые энграммы стираются. Память становится чистой, свежей, сверкающе новой — tabula rasa, на которой эксперты напишут другую, здравомыслящую, превосходную, дружелюбную, приспособленную, рациональную личность! Ну не чудесно ли это?

— Ух, — сказал Бейли. Он хотел, чтобы все ушли и дали бы ему поспать.

Но когда, наконец, его втиснули в шлем, привязали к кровати, и в его вены начали проникать препараты, и вой все нарастал, нарастал, нарастал, он почувствовал, как исчезают…

…пурпурный закат на холмах Истбей; первая девушка, которую он впервые в жизни поцеловал и последняя; странная старая таверна одним летом, когда он был молодым и пешком путешествовал по Англии; стремительный спуск по заснеженной лыжне в Хай-Сьерре; Шекспир, Бетховен, Ван Гог; работа, друзья, отец, мать, мать…

…проснулись животные инстинкты, и он громко и пронзительно закричал, охваченный агонией страха:

— Если это не смерть, то что же такое смерть?

Потом последний след того, что он сам сделал со своими генетически заложенными умственными способностями, и что с ним сделали другие, стерся из памяти, и он умер.

Смерть пришла как ураган. Казалось, его выдувало ветром, кружило в вихре, бросало вверх и вниз, и снова вверх, в реве и свисте, в шуме чудовищного галопа. Он не знал, хлестал ли его ветер холодом или опалял жарой. Он об этом и не думал — его глаза ослепляли молнии, громом отзывался стук зубов.

«Глаза?» — промелькнула вспышка удивления. — «Зубы? Но я мертв. Они используют мое тело, чтобы создать кого-то другого. Нет, стоп, это неверно. Они кремируют мое тело. Я решился на добровольную эвтаназию, когда не мог больше переносить страдания. Нет. Не мог. Я был стерт из своей собственной памяти после того, как они сделали меня таким несчастным, что это уже, собственно, не имело никакого значения».

«Ноль, — считал Бог, — один, десять, одиннадцать, сто, сто десять.»

Бейли пытался ухватить реальность, любую реальность, в стремительных потоках темноты. Головокружение тащило его сквозь бесконечную спираль. Но реальностью был только он. Он поймал эту реальность. Я — Уильям Бейли, думал он, борясь с мыслями о пожирающем осьминоге. Я… я… социолог. Сумасшедший. Что еще. Дважды умерший, после двух кошмарных жизней.

Были ли еще жизни? Не помню. Ветер дует слишком сильно.

Стоп. Проблеск воспоминаний. Нет. Показалось.

«Тысяча одиннадцать, — считал Бог-Моделирующее Устройство, — тысяча сто, тысяча сто один, тысяча сто десять.»

— Зачем ты делаешь это со мной? — закричал Бейли. — Ты такой же плохой, как и они. Они убили меня дважды. Первый раз с безразличием. Они называли это свободой — свободой выбирать смерть — но они не думали о нас, они только надеялись, что мы сами уменьшим свою численность. Они отстранились от нас — организованная автоматическая машина для обработки нас — они сделали все, чтобы забыть о нас. А потом они убили меня с ненавистью. Это была ненависть, жестокость, желание смерти, неважно, сколько они говорили об исцелении. Что еще? Разве можно взять человеческое существо и сделать из него предмет, если действительной целью не является уничтожение в нем всего человеческого — формирование из него чего-то, что ползает на коленях — и все из-за ненависти к человеческому существу?

«Десять тысяч, десять тысяч один, десять тысяч десять, десять тысяч одиннадцать.»

Пространство захлестнуло само себя, а время расщепилось, как дельта Стикса. Ветер все дул и дул.

Моя проблема была реальной. Я страдал. Я нуждался в помощи. Я нуждался в любви.