Виталий Обедин - Витязь князя Владимира (фрагмент)

Варяжко пришлось биться с тремя разом. Еще двое владимирцев насело на кметя с топором. Оставшийся наворопник умело теснил раненного роднинца, беспрерывными ударами по щиту заставляя его терять все больше крови. Варяжко вертелся на коне похлеще любого печенега или половца, даром, что говорят, будто те прямо в седлах рождаются. Если бы не Марышко Паранович, боярин уже давно бы расправился с двумя другими противниками и пришел бы на помощь своим людям, но вихревые атаки владимирского богатыря не позволяли ему отвлечься ни на миг. Необычно длинная сабля Марышко крутилась в воздухе, точно хворостинка в воронке коварного омута — прилетала то сверху, то снизу, то с правого бока, то с левого, то устремлялась вперед в глубоком выпаде, тщась поднырнуть по широкий и менее поворотливый клинок Варяжко и вонзить свой хищный язык в могучую грудь боярина. Силой соперничать молодой наворопник и не пытался. Верно, чуял, не устоять ему против сокрушительного удара киевского силача. Пытался взять напором, смутить градом легких, летящих отовсюду ударов, запутать, заставить ошибиться и — поразить насмерть. Более опытный и искусный боец, Варяжко прекрасно понимал манеру боя противника. Огромный меч поспевал всюду. Даже два других воина, отчаянно досаждавших ему, никак не могли дать сыну Парана перевеса. Но и сам боярин, вынужденный беречься сразу трех клинков, не мог выгадать миг, чтобы уязвить противника.

Эх, кабы не эти двое! Пусть не богатыри, но все одно, рубаки справные, ловкие и крепкие, таким в любой дружине только почет будет. Один из них, правда, был уже ранен — он достал его в самом начале схватки, но копье прошло скользом лишь разорвав доспех и неглубоко располосовав мышцы. Рана была неопасной, кровоточила слабо, и воин продолжал биться упорно и умело, хоть и кривился всякий раз, когда его меч сталкивался с втрое более тяжелым клинком Варяжко.

Киевскому боярину приходилось сражаться широкими размашистыми движениями, далеко посылая свой меч по дуге, исхитряясь одним замахом отбить сразу два удара, а возвратным движением еще и контратаковать неприятеля. Его щит непрерывно сотрясался от ударов. Кусочки червленого дерева и бронзовая стружка летели в стороны.

Сбоку кто-то вскрикнул. Варяжко принял удар быстрой марышкиной сабли, крутанул меч, заставив полосуемый воздух взвыть от боли, и только затем позволил себе метнуть краткий взгляд на голос. Так и есть! Увечный роднинец со страшной раной на шее валился с коня. Кровь толчками выплескивалась из рассеченных жил. Быстро слабеющая рука еще силилась отражать вражьи удары, но ясно уже было — убит. В груди Варяжко и без того бушевало клокочущее пламя, а тут вдруг полыхнуло так яро, что сам чуть не задохнулся. Этим лютым жаром — самой яростью, вытопившейся из крови — боярин так страшно гаркнул-выдохнул в лицо Марышко грозный воинский клич, что молодого бесстрашного богатыря проняло. Его сабля словно бы споткнулась в воздухе… и тут же застонала болезненно и отчаянно, приняв на себя страшный удар страшного меча. Оружие едва не вывернулось из онемевшей руки наворопника. Болезненный шок потряс запястье и предплечье. Марышко скривился от боли и подался назад.

Пользуясь моментом — киевский боярин открылся во время сокрушительного удара, один из воинов Марышко ударил его в правый, неприкрытый щитом бок. Варяжко поворотился, подставляя нагрудник и уповая только на его крепость. Булат лязгнул по булату и разминулся, оставив неглубокую вмятину и царапинный след. Вдогон отлетевшему для замаха мечу владимирца рванулся могучий клинок киевлянина. Воина рвануло в седле, передернуло и повалило на бок с разрубленной грудной клеткой. Почти сразу же Варяжко движением колен послал Сивуша на марышкиного жеребца.

Сабля вновь скрестилась с мечом, и вновь подалась назад, Марышко еще даже не успел оправиться от предыдущего удара. Кони сошлись бок к боку, причем молодой богатырь своим высоким красавцем прикрыл Варяжко от товарища. Их оружие сцепилось гардами, на короткий миг затеялось, было, противоборство мышц, вздувшихся от притока бурлящей крови… затеялось, и тут же прервалось. Варяжко со всего маха хрястнул своего противника в грудь ребром щита, едва не вывихнув при этом руку. Марышко вылетел из седла и с маху грянулся наземь. Из любого другого такое падение напрочь выбило бы всякий дух, но молодой богатырь Владимира оказался на зависть крепок и вынослив. Словно дубленая кожа! Оглушенный тяжелым ударом и падением на спину, он так и не выпустил саблю из рук, и теперь вяло возился, пытаясь вскинуть обмякшее тело на ноги, дабы продолжить бой.

Варяжко ударил его по голове, сшибая увитый спиральными выемками шлем. Перед глазами Парановича вспыхнуло убийственно жаркое солнце, пробуравив на своем пути мозг от корки до корки жалящие копья-лучики дотянулись до самого затылка, выжигая сознание. Едва слышно застонав, Марышко ткнулся лицом в колючий хвоистый ковер леса.

Варяжко этого уже не видел — обернулся принять удар последнего из трех супротивников. Мечи голодно лязгнули, и оружие владимирца, не выдержав, отлетело в сторону, сметенное более тяжелым клинком, направленным более сильной рукой. Оставшись один, наворопник выдержал целых три удара боярина. Он почти продержался до подмоги: товарищ добил раненного роднинца и начал разворачивать свою лошадь к ним.

Почти…

Варяжко тряхнул мечом, сгоняя с дола кровь, и резко повернулся в бедрах, встречая нового врага. Его кметь, бившийся один против двоих уже получил несколько ран и едва отбивался от сыплющихся на него ударов, но киевский боярин теперь не сомневался, что успеет на выручку…

Последний оставшийся в живых наворопник пытался бежать. Варяжко, к этому времени потерявший железный наручь и получивший легкую рану в предплечье, ударил Сивуша коленами по бокам, направляя вдогон. На скаку он изогнулся, ловко подхватил с земли марышкино копье и, выпрямляясь, одним плавным размерным движением метнул его в спину врагу. Листовидный наконечник разгрыз кольчужную бронь на ладонь ниже бармицы и, разорвав мышцы, поразил в самое сердце. Схватка закончилась.

Боярин спрыгнул с коня и, не обращая внимания на стекающую меж пальцами кровь, кинулся к неловко раскинувшему руки Мстивою. Кметь дышал. На уголках сухих губ вздувались и лопались окрашенные розовым пузырьки слюны. Варяжко сноровисто распорол засопожным ножом тяжелый бахтерец воина и перетянул его рану куском чистого льна, выуженным из седельной сумки.

— Смотри мне, Мстивойка! Вздумаешь помереть, выдеру как сидорову козу. — бормотал он.

— Ты… боярин… от меня… кх-кх!… так просто не отделаешься. — слабо закашлялся Мстивой.