Наталья Некрасова - Исповедь Cтража

Тогда взял Эру Свет и смешал его с Тьмой, ибо Свет не только гонит Тьму, но и поглощает другие огни. И так создал он остальных Айнур, и в каждом из них была часть Тьмы и часть силы Эа. Все они могли видеть и знать Тьму, но не-Свет Эру слепил им глаза, и воля их была покорна воле создавшего их. И чтобы подчинить себе первого из Айнур, старшего сына свое-то, Эру отнял у него имя и нарек его — Алкар…

Я слушал. Пока это была вполне себе тяжеловесная хроника вроде тех, что я знал с юных лет. Правда, звучало это по-другому, я наизусть помню: «Был Эру, Единый, которого в Арде называют Илуватаром, Отцом Всего Сущего; и первыми создал он Айнур, Божественных, что были порождением мысли его, и были они с ним прежде, чем было создано что-либо иное. И говорил он с ними, и давал им канву Песни, и пели они перед ним, и радовался он. Но долго пели они поодиночке, или немногие — вместе, в то время как прочие внимали, ибо каждый из них постиг лишь ту часть разума Илуватара, которой был рожден, и медленно росло в них понимание собратьев своих. И все же чем больше слушали они, тем больше постигали, и увеличивалось согласие в музыке их…» Но вот как это можно — создать существо силой своей воли и оно вдруг не часть твоего разума и замысла — я не понял. Уж что-то наверняка останется… И что еще за миры, кроме Эа? Эа ведь и есть все сущее, и нет иного. Насколько я понимаю.

И как можно отнять имя у того, кто еще не имеет имени? Или оно было? Тут не говорится.

Но я продолжал пока молча слушать. Однако далее пошло совсем по-другому. Это была уже не хроника. Я даже затрудняюсь определить — что. Больше всего похоже на… ну, как бы сказать… на запись видения или сна. Или из чьего-то дневника.

…Имя — не просто сплетение звуков. Это — ты, твое «я». А он, непохожий на других, лишен даже этого. Алкар, Лучезарный. Имя — часть его силы, его сути — отняли. Дали — другое. Кто сделал это? Зачем? Алкар. Алкар. Чужое, холодное. Мертвое.

Айнур должно ощущать имя частью себя, своим я-есть. Он повторяет их имена, и лица Айнур на миг становятся определенными. Это радость — слышать, как тебя окликают музыкальной фразой, ставшей выражением твоей сути. Глубокий пурпурно-фиолетовый аккорд: Намо. Серебряная струна, горьковатый жемчужный свет: Ниенна. Прохладно мерцающее серебристо-зеленое эхо: Ирмо. Медный и золотой приглушенный звон: Ауле.

Эти — ближе всех, чем-то похожие — и иные. А его имя лишено цвета и живого звука. Алкар. Ал-кар. Мертвый сверкающий камень. Невыносимая мука — слышать, но иного имени помнить не дано. Чужой. Иной. Почему? Кто ответит?

В песне Айнур звучит отголосок иной музыки, но откуда он знает ее? Он спрашивал. Ответа нет. Может, это — его дар, особый, отличающий его от других? Нет. Почему? Другие видят прекрасный лик Эру, он не различает черт лица в изменчивом сиянии. Почему? Или он слеп? Он. Кто — он? Алкар. Стук падающих на стекло драгоценных камней. Алкар, Блистательный. Алкар, Лучезарный. Алкар, Лишенный Имени.

А там, за пределами обители Единого, — Пустота и вечный мрак. Так он сказал, всеведущий единый Творец. И в душе Айну — Пустота. Не лучше ли уйти туда, в Ничто, составляющее его суть, чтобы не видеть светлых и радостных лиц Айнур, чтобы не слышать этого имени — Алкар… Чужой. Иной. Он не знает радости — первым даром бытия для него стало одиночество и отчужденность. Лучше — не-быть, вернуться в Ничто, навсегда покинуть чертоги Эру…

Темнота обрушилась на него мягким оглушающим беззвучием. Значит, это и есть — Ничто? Но почему так тяжело сделать шаг вперед — словно огромная ладонь упирается в грудь, отталкивает?.. Если он — часть Ничто, почему же и пустота не принимает его? Неужели — снова чужой?..

Тогда он рванулся с силой отчаянья вперед сквозь упругую стену — и внезапно увидел.

«Разве здесь, во мраке, можно видеть? — растерянно успел подумать он. — И звуков нет в пустоте — почему я слышу? Что это?.. Музыка… слово… имя… Имя?!»

Мелькор.

«Мое имя. Я. Это — я. Я помню. Мелькор. Я. Это — мое я-есть. Бытие. Жизнь. Ясное пламя. Полет. Радость. Это — я…»

И все-таки даже это показалось незначительным перед способностью видеть. Он не знал, что это, но слова рвались с его губ, и тогда он сказал: Ахэ, Тьма.

А ясные искры во тьме — что это? Аэ, Свет… Гэле, Звезда… Свет — только во Тьме… откуда я знаю это?.. Я знал всегда… Он протянул руки к звездам и — услышал. Это — звезды поют? Он знал эту музыку, он слышал ее отголоски в мелодиях Айнур… Да, так… Он понял это и рассмеялся — тихо, словно боясь, что музыка умолкнет. Но она звучала все яснее и увереннее, и его «я» было частью Музыки. Он стал песнью миров, он летел во Тьме среди бесчисленных звезд, называя их по именам — и они откликались ему… Тогда он сказал: «Это Эа, Вселенная… Но ведь он говорил — Пустота, Ничто… Неужели он не знает об этом? Не видел? Он, всевидящий Эру?..»

Эру. Эрэ. Пламя.

«Это его имя?.. Да… но почему же — Единый? Кто сказал это? Или он тоже — Лишенный Имени? И почему я смог вспомнить свое имя только теперь? Неужели Эру — Эрэ сделал так? Зачем? Почему — со мной? Я должен понять… Но если он не помнит своего имени — я скажу ему! Я верну ему имя, я расскажу об Эа — они должны увидеть! Я вернусь, я скажу: я видел, я слышал, я понял…»

Так вновь обрел Айну имя, и более воля Единого не сковывала его. И не были разум и замыслы его частью разума и замыслов Единого.

Так Единый перестал быть Единым, ибо стало их — двое.

И вернулся Айну Мелькор в чертоги Эру: изумленно и смущенно встретили его собратья, ибо увидели, что иным стал облик его. И был он среди прочих Айнур как дерзкий юноша в кругу детей. Ныне не в одеяния из переливчатого света — в одежды Тьмы был облачен он, и ночь Эа мантией легла на плечи его. И — лицо. Словно озаренное изнутри трепетным мерцанием, неуловимо изменчивое — и все же определенное. Взгляд — твердый и ясный, глаза светлы, как звезды.

Смело и спокойно предстал он перед Илуватаром и заговорил:

— Ныне видел я бесчисленные звезды — Свет во Тьме — и множество миров. Ты говорил — вне светлой обители твоей лишь пустота и вечный мрак. Я же видел свет, и это — Свет. Скажи, как теперь понять слова твои? Или ты хотел, чтобы мы увидели сами и услышали Песнь Миров? Наверно, каждый сам должен прийти к пониманию…

— Я рек вам истину: только во Мне — начало и конец всего сущего и Неугасимый Огонь Бытия.

— Да, я знаю, я понял: Эрэ — Пламя!

Он сказал — Эрэ, и в этот миг облик Илуватара стал четким и определенным. И болезненно изумил Айну гнев, исказивший черты Творца. Как же так? Разве не радость — вспомнить свое имя? Или Илуватар хотел забыть его? Но почему?

— Ты дерзок и непочтителен. Мятежные речи ведешь ты и не ведаешь, что говоришь. Нет ничего более, кроме Меня и Айнур, рожденных мыслью Моей. Твое же видение — лишь тень Моих замыслов, отголосок музыки, еще не созданной…