Андрэ Нортон - На крыльях магии

— Я могу помочь?

Хуана глубоко и облегченно вздохнула и обняла женщину.

— О, я так благодарна тебе за помощь, сестра. У тебя в доме сохранилась лопата? Жив ли твой муж? О да — Леатрис! — Она заговорила шепотом. — Леатрис прячется от солдат.

Лиза потрепала двоюродную сестру по плечу.

— Я пошлю за ней своих сыновей. — Услышав восклицание «о Боже!» Хуаны, она понимающе кивнула. — Пошлю Ханну с сестрой, — поправилась она. — Старшие мальчики нам понадобятся, чтобы копать могилы и восстанавливать дома.

Хуана в свою очередь потрепала ее по плечу, и втроем — две женщины и подросток — они перенесли тело отца мальчика на обгоревший двор Хуаны.

Вытерев пот со лба, Хуана сказала:

— Я не могу здесь оставаться. Осеберг еще слишком молод, чтобы работать у горна, он еще даже подмастерьем не был. Кто о нас позаботится? У нас здесь нет близких родичей.

— Что же ты будешь делать? — практично поинтересовалась Лиза.

— Попробую добраться до замужней сестры в Двойной долине, — мрачно ответила Хуана. Мысль о жизни на милости мужа сестры совсем не привлекала ее. Она молилась, чтобы тот оказался настолько милосерден, чтобы нашел занятие племяннику жены в единственном деле, которое знакомо мальчику. А она, хозяйка, станет работницей в доме другой женщины. Но она и ее дети не умрут с голоду, им не придется попрошайничать или заниматься проституцией, а здесь ей делать нечего.

После трех набегов за несколько последних месяцев не осталось мужчин, которые могли бы поддержать женщину, тем более в годах и с двумя детьми. Хуана тяжело вздохнула.

Лиза сочувственно кивнула и предложила:

— Давай немного отдохнем, а потом я попрошу других помочь. А когда похороним вместе Моргата и Харальда, поможем другим.

Хуана, которая думала только о своем горе, в ужасе торопливо воскликнула:

— О, Лиза, прости меня! Я не знала, что Харальда тоже убили.

— Он пытался защитить нас, — заплакала Лиза. Глаза ее потемнели от горя и гнева. Только теперь Хуана заметила порванное платье Лизы. Инстинктивно жена кузнеца попятилась. Если Лиза обесчещена, Хуана, оставаясь с ней, разделит ее позор, и тогда у нее не останется даже доброго имени. Тогда она действительно нищая.

Рот Лизы цинично дернулся, но она прошептала только:

— Будем хоронить? — И так как это надо было сделать прежде всего, женщины и мальчик принялись копать могилы.

После этого последнего набега мало что осталось от деревни. Обмотав руки тряпками, женщины и дети рылись в обгоревших развалинах и отбирали все полезное: железные горшки, несколько тарелок и другую посуду, кое-какое сельскохозяйственное оборудование. Хуана и Лиза поймали несколько кур, которые с криками разбежались при появлении разбойников. Леатрис накинула веревку на престарелого осла, принадлежавшего деревенскому священнику, которого девочка почему-то очень не любила.

«Ну, там, где он теперь, осел не понадобится», — подумала Хуана. Конечно, говорить этого Леатрис она не стала.

Потом небо неожиданно потемнело, земля под ногами задрожала, взревела и рыгнула, как огромный зверь, у которого несварение желудка.

— Бегите! — закричала Хуана, оставляя свои поиски. Она взвалила на плечи тяжелый мешок со спасенным добром и шлепнула сына по заду. Осеберг, сын кузнеца, негодующе посмотрев на мать, подобрал свой собственный большой мешок и проделал с сестрой то же, что мать с ним. За ними последовали Лиза и ее пятеро детей. Остальные лишившиеся мужей женщины побежали с детьми к лесу со скоростью, какую позволяла ноша. Подальше от развалин деревни. Отход был отнюдь не тихим. Скот кричал, дети плакали, птицы в клетках шумели, время от времени ржал мул или осел.

К счастью, преследователей не было, никто этого шума не услышал. Это было дело не людей, а богов.

Небольшая группа оборванных беженцев пробиралась меж деревьев и скал, по липкой грязи и скользкому мху, через колючие кустарники вверх по крутому склону, торопливо уходя от новой беды. Дети падали, их приходилось поднимать; матери часто шлепали их. Самые маленькие плакали от голода и страха. Слышались резкие голоса ссорящихся. Юбки женщин отяжелели от грязи и были изорваны колючками. В отчаянии призывала Элен, жена плотника:

— Ну, ну! Маленькие птички в своих гнездышках никогда не ссорятся!

— О, заткнись! — рявкнула на нее Гондрин, хозяйка пивной.

— Мы идем слишком долго, — сердито проворчала Лиза. Ее дети молча поднимались по холму. — Все смертельно устали.

Думая, кто мог назначить, вероятно, опозоренную двоюродную сестру деревенской жрицей, Хуана посмотрела на нее, но ничего не ответила.

В страхе и волнении они почти не заметили, как подъем закончился и начался спуск. Но когда увидели, что путь относительно свободен от кустарников и колючек, Леатрис, дочь кузнеца, первой заметила:

— Тропа, мама! Тропа! Интересно, куда она ведет.

— Тропа, тропа, — кричали усталые и самые неосторожные.

— Куда тропа? — недоверчиво произнесла Хуана. —Знаем ли мы, кто ее проложил? А что, если нас прогонят от дверей, как нищих?

— Как ты всегда и делала, — громко отозвалась хозяйка пивной.

— Может быть, тропа ведет к крепости врага, — со страхом предположила Элен, жена плотника.

— А может, к убежищу? — с надеждой отозвалась Леатрис. Все заговорили одновременно, и только изредка сквозь общий гул пробивался чей-нибудь голос. Наконец Хуана простонала:

— О, если бы с нами был хоть один мужчина! — Все сразу с ней согласились.

— Ну, мужчин нет, — подвела итог Лиза, — так что постараемся вести себя как самостоятельные женщины. Те, кто согласен идти дальше, соберитесь здесь, рядом со мной. Кто не согласен, решайте, что будете делать. Что касается меня, то я иду. Что бы нас там ни ожидало, все равно хуже одиночества и страшной ночи в лесу не будет. Конечно, если там не крепость с солдатами. Но мы можем послать кого-нибудь вперед на разведку. Эгил! — позвала она своего старшего сына.

— Конечно, мама, — уверенно откликнулся юноша.

Ему почти семнадцать, и он уже пытается отрастить усы.

— Решено, — жизнерадостно заключила Лиза. — Уже темнеет. Устроим лагерь здесь или пойдем дальше?

— Если заночуем здесь, — послышался дрожащий девичий голос, — нас растерзают дикие звери.

— Нет, если мы разожжем костер, — презрительно ответил Эгил, сын Варена.

— Но если мы разожжем костер, — разумно отозвалась пожилая женщина, — разве нас не заметят дикари?

Лиза задумалась, а вокруг снова все заговорили одновременно.

— Мы должны поставить часовых, — наконец решила Лиза, — и дежурить по очереди. У кого есть что-нибудь тяжелое и острое? Вилы? Кухонный нож?